«Господи, что же это? Все будет хорошо, все будет хорошо, – твердила она сама себе, – этот кошмар закончится. Якова отпустили, и Тадеуша отпустят. Господи, ведь он ни в чём не виноват. Я должна что-то делать, как-то разузнать, помочь. Пойду на его работу, может, девчонки, его секретари, что-то слышали, может, вместе мы что-нибудь придумаем?»

Она привстала, спустив трясущиеся ноги с кровати. Посмотрела на дочек, они ещё спокойно спали. Наспех приняв душ, собрав волосы в тугой узел, быстренько оделась и вернулась в комнату к девочкам.

Диночка уже стала ворочаться, открыла свои голубые глазки, стала покряхтывать, словно спрашивала: «А где же мама?» Наташа взяла её на руки, нежно поцеловала в носик и крепко прижала к груди. Диночке это не очень понравилось, но, учуяв, что молочко где-то рядом, стала причмокивать. Маленький точёный носик забавно приподнимался, когда ребёнок начинал морщиться, выражая свое недовольство и непреодолимое желание наконец отыскать долгожданный молочный источник. Матери пришлось быстренько удовлетворить настойчивое желание своего дитя. С жадностью чмокая, малышка упиралась носиком в грудь, а малюсенькие, хрупкие пальчики аккуратно, но настойчиво держались за Наташин халат.

Старшая дочурка тоже проснулась, начала одеваться, мурлыча под нос любимою песенку и задавая кучу вопросов:

– Мам, мам, мы на прогулку пойдём? А тётя Надя к нам придёт? А папа из командировки скоро приедет?

«Всё как всегда, только без тебя, родной мой. Где же ты, где же ты? – стучало у неё в голове. – Как помочь тебе? Как не навредить тебе?»

Она что-то делала по дому, готовила еду, кормила детей, укачивала Диночку, но всё по инерции. А сама смотрела на часы. Сейчас придёт Надежда, и я смогу уйти, может, удастся что-то узнать и как-то отвести беду.

Надежда вошла, как всегда, настежь открыв дверь и с шумом её захлопнув:

– Наташ, представляешь, Яков, твой сосед сверху, умер сегодня утром. Два дня только и пожил. Видно, несладко ему пришлось, что даже дома не оправился после ареста. Хоронить через два дня будут. Наташ, ты чего молчишь-то, белая вся стала, ты чего?

Наташа нащупала рукой спинку стула и медленно присела, поджав ноги. Лёгкая дрожь пробежала по всему телу, сердце учащённо забилось. «Я пришёл за Яковом», – пронеслось в голове. Стало холодно, вновь тошнота подступила к горлу. Подняв глаза, полные страха, она произнесла:

– Сон, сон приснился. Ты, Наденька, проходи, мне уйти надо, я постараюсь быстро вернуться, ты за девочками присмотри, пожалуйста.

– Ну, Наташ, а я для чего притопала, по-твоему? Присмотрим, покормим, погуляем и песенки споём.

Шумная, полненькая, с ямочками на щеках, Надежда всегда точно знала, что и когда нужно делать, кому что надеть и как будет лучше, и спорить с ней было абсолютно бесполезно. В ситцевом платье в мелкий голубой горох на тёмно-синем фоне, в белых носках и удобных сандалиях, она стояла в коридоре подбоченясь. Волосы, как всегда, уложены безукоризненно, две тугие косы переплетены в корзиночку.

– Ну а где мой шустрик?

– Я здесь, я здесь! – кричала Валечка, довольная, что наконец пришла тётя Надя.

Погода в конце августа 1938 года стояла на удивление очень тёплая. Бархатное, тёплое солнышко дарило своё тепло ласково и нежно. Лёгкий, свежий ветерок с реки увлажнял воздух. Было очень комфортно и как нельзя лучше подходило для прогулки с детьми.

Наташа шла быстрой и уверенной походкой, легкий стук каблучков звонко разносился по мостовой. Ноги сами несли по привычной для неё дорожке вдоль своего дома. А домик у неё был приметный, с колоннами, белокаменный, таких домов в городе было немного. Вспомнилось, как они с Тадеушем впервые пришли сюда с ордером на руках, как переступили порог квартиры. Долго возились с замком, не получалось открыть, потом ключ всё-таки повернулся, и дверь со скрипом распахнулась. Они прошли в просторную гостиную с высокими потолками и широкими окнами. Наташу сразу охватило странное чувство, что она дома.