Ася. Жгучие черные волосы, округлое лицо и вечно уставший взгляд больших светло-голубых глаз. Это контрастное лицо всегда вызывало во мне необъяснимую теплоту внутри. Когда я впервые увидел ее, то подумал: боже, до чего интересная внешность; красота ее была так неочевидна, ненавязчива и своеобразна – ее будто было сложно ухватить. Это было одно из тех редко встречающихся лиц, которое становится прекрасным только тогда, когда ты всматриваешься в него и понимаешь, что оно особенное. Со временем, когда я стал узнавать Асю все больше, я и вовсе стал замечать в ее лице нечто странное, то, что видел в лицах других после нее, наверное, еще лишь несколько раз. И заключалась эта странность в том, что внешность ее будто становилась органична с ее личностью – глаза, щеки, рот – все это вместе будто превращалось в яркую отметку ее внутреннего мира. Она становилась для меня все более легко познаваемой, будто все сложное в ней упрощалось в разы.

Еще она была для меня подлинным восхищением. Это восхищение не было сравнимо с любовью, которую я испытывал к девушкам или к родителям, оно не было похоже и на мое восхищение таланту человека, его гениальности, умениям. Я говорю сейчас о чувстве, ворвавшемся в мою жизнь впервые, превосходящем уже знакомую мне глубинную симпатию – это чувство было сравнимо с актом собственного освобождения. С ней появлялся я. Но вместе с этим я не тянулся к ней как к женщине, не испытывал к ней сексуального влечения. Она была для меня прежде всего человеком, в котором я разглядел прекрасную сущность, пробуждающую сущность мою.

Думаю, это хорошо объясняет, почему мы жили с Асей в одной квартире и почему при этом она ходила на свидания, о которых любезно рассказывала мне. Ответ, надеюсь, очевиден: мы были друзьями. Очень близкими друзьями. Мы попали в одну группу и познакомились в первый же день обучения. Помню, как мы стояли с ней в выстроившемся кругу среди остальных одногруппников, когда наш куратор – молодая преподавательница по экономике – рассказывала нам, как мы сейчас все пойдем в соседний корпус университета на общее собрание первокурсников. Все пошли вразброс позади преподавателя, и как-то вышло, что мы с Асей стали идти парой, рядом друг с другом.

– Как тебе куратор? – шепотом спросил я.

Она не услышала меня и сказала: «Что?»

– Я говорю, как тебе куратор?

– А. Ну, она вроде ничего, – улыбаясь, ответила она.

– Да, мне тоже понравилась. Такая миленькая. Надеюсь по характеру такая же.

– Ну да, – разделила мои ожидания Ася.

– Почему филфак? – спросил я уже нормальным голосом.

– Плохо говорю. А тут вроде как говорить учат, – иронично ответила она.

– По тебе не скажешь. Ну-ка скажи скороговорку: «От топота копыт пыль по полю летит».

Она повторила скороговорку и сказала: «А теперь ты повтори: на Чанди Чоук в четверг четвертого числа, в четыре с четвертью часа, четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж».

Я серьезно посмотрел на нее и сказал:

– Я так понимаю, ты ждала этого момента всю жизнь? Ну хорошо. Расшифруй мне первые слова. Как там, «Чангничек»?

Она засмеялась.

– Нет, Чан-ди Чо-ук, – проговорила она четко и медленно, – это какой-то индийский праздник. Я смотрела фильм в детстве и почему-то запомнила.

– Да, у меня подобного мусора в голове тоже достаточно.

Всю оставшуюся дорогу я пытался безуспешно повторить эту фразу, а она смеялась и из раза в раз исправляла меня. Смог я повторить фразу только на следующий день после того, как выучил ее дома: после собрания первокурсников она передала мне листочек с написанной скороговоркой.