Вроде бы же уже убедился, что доехала я без приключений, но отпускает такси и идёт провожать вдоль дома к подъезду. Мы вспоминаем пару смешных школьных историй, нашу классную руководительницу и химичку. Мне кажется, все в нашем выпуске, если речь заходит о школе, вспоминают химичку.

- Ну, было приятно пообщаться, Захар, - подвожу итог встречи, останавливаясь у двери подъезда.

В ответ он сначала молчит, только внимательно смотрит. Получается даже какая-то немного неудобная пауза.

- Вика, - наконец говорит, - моё предложение по-прежнему в силе.

- Захар…

- Послушай. Я пересмотрел запись УЗИ, я правда на первый взгляд не вижу причин. Для первичного бесплодия уж точно. Сдай анализы, давай посмотрим. Я бы не стал говорить об этом, если бы не видел оснований.

Он стучится в дверь, которую я боюсь открывать, потому что за ней пустота. Мне не дано. Я смирилась. Неужто и правда не понимает, что причиняет мне боль? Он ведь не Бог. Откуда такая самоуверенность?

- Подумай. Вот возьми, тут мой номер, - вкладывает в ладонь визитку. - Позволь мне попытаться подарить тебе ребёнка, Вика.

Я не отвечаю. Просто опускаю глаза, поджав губы. Захар уходит, а я так и стою ещё какое-то время, сжав в руке его визитку. Сминаю её… но… не выбрасываю.

3. 3

Захар

- Я больше не могу, Захар Леонидович!

- Можешь, Таня, можешь!

- Нет, - хнычет девушка, вытирая тыльной стороной свободной руки слёзы. - Правда. Давайте уже кесарево сделаем?

- Какое кесарево, Тань, ребёнок на выходе. Обратно заталкивать будем? Давай, постарайся ещё чуть-чуть.

Времени на уговоры не так много. Потужной период, а мать раскисла. Уговоры уговорами, но времени на них прямо совсем впритык.

- Не могу больше. Больно!

- А делать было не больно? Чего теперь жаловаться-то? - сердито вопрошает Лидия Витальевна - возрастная акушерка.

Смотрю на неё строго, на что женщина едва заметно поджимает губы. Не нравятся ей мои замечания. А мне не нравится, когда женщинам такое говорят. Мало того, что это неэтично, а роженица находится в максимально уязвимом психическом состоянии в процессе родов, так ещё и незаконно. Иски потом приходится разгребать за акушерское насилие. Психологическое в том числе. Или посты в соцсетях о том, как издевались в роддоме.

Много приукрашено, но дыма без огня не бывает.

Почему, собственно, женщина должна нести ответственность за родовую боль? Вот эти «с мужиком было не больно, а теперь жалуешься» - ужас кромешный.

А потом установка: быть матерью, значит, страдать, терпеть и мучиться. Это сидит где-то на уровне исторического коллективного сознания, и это надо менять. И начать с уважительного отношения в роддомах.

А с Лидией Витальевной мы воюем уже два года, как я стал заведующим родильным отделением. «Выскочка» - так она называет меня за глаза. Поджимает губы, когда я ей что-то говорю. Наедине, надо заметить, и с уважением к возрасту и опыту. А вот она любит поддеть при пациентках этим своим опытом и стажем. И вообще, по её мнению, в гинекологию идут мужики «того».

Но деваться ей некуда, приходится слушаться, несмотря на то, что у неё опыт, стаж и прочее. Остаётся только втихаря сетовать, что вот с Марией Алексеевной, бывшей завотделением, ушедшей на пенсию два года назад, они ого-го работали. И порядок в родильном был, не то что сейчас. Не было всякой ереси типа вертикальных родов, джакузи в родзале и прочего расхолаживания родильниц. Ибо роды - не курорт. Дитя выстрадать надо.

Правда, статистика регистрирует, что после ухода Марии Алексеевны травматизация женщин в родах снизилась за два года на двадцать процентов, а новорождённых на двадцать четыре.