И он думал теперь, как сказать ей о том, что очень скоро их встречи прекратятся. Он даже дважды уже пытался привлечь её внимание, начинал говорить, но Клементина не слышала его – размышляла о чём-то своём.

У ног их бродили гуси.

Серые, с коричневыми подпалинами, птицы, грациозно изгибая длинные чёрные шеи, щипали то, что осталось от недавно сочной травы.

Когда люди подходили слишком близко, гуси неохотно ускоряли шаг, расступались. Некоторые даже делали вид, что готовы взлететь – раскидывали по сторонам крылья и громко и недовольно ими хлопали. Однако не взлетали – берегли силы. Готовились к долгому перелёту.

Клементина держала руку на локте Рамболя, грела пальцы в складках его плаща, смотрела вниз, на берег, весь усыпанный подвижными серо-коричневыми точками.

Потом часть их поднялась, взмыла вверх, собралась в клин.

– Гуси улетают, – сказала Клементина тихо.

*

– Гуси улетают!

Так кричали дети под окнами её дома уже несколько дней кряду. А на прибрежной полосе по-прежнему гоготали, хлопали крыльями, дрались за место и скудную пищу тысячи перелётных птиц.

Клементина была на этих холмах уже несколько раз – ходила с другими жительницами города за травами-кореньями.

– Зима будет долгой, – говорили женщины. – Чтобы выжить, надо быть готовыми к трудностям.

Тогда впервые, пожалуй, Клементина, наконец расслышала это странное созвучие: «чтобы выжить». Но и расслышав, по-прежнему была уверена, что жизнь в Квебеке может быть скучна, но никак не опасна.

Она не чувствовала своей уязвимости и ничего не боялась.

Поэтому, когда Рамболь всё-таки оторвал её от раздумий и объявил о том, что скоро наступит момент, когда он не сможет больше быть рядом с ней, она огорчилась. И не сразу поняла, что Рамболя в первую очередь беспокоит её безопасность, тогда как она думала только об удовольствии, которое получала от общения с ним.

– Как жаль! – воскликнула Клементина. – Разве вы не будете зимовать в Квебеке?

– Я уже добрых полчаса пытаюсь рассказать вам… – улыбнулся Рамболь. – Через неделю, может быть, дней через десять, я покину Квебек. И вернусь сюда весной или летом уже только для того, чтобы отправиться обратно во Францию.

– Но почему? И куда вы отправляетесь сейчас?

– Появилось дело, в котором нам – всей нашей команде «Целестины» – необходимо принять участие. Господин де Мориньер предложил нам…

– Господин де Мориньер? – она перебила его, наморщила лоб. – Я слышала, кажется, уже недавно это имя.

Клементина задумалась. Ах, да! На днях Северак радостно размахивал перед её носом исписанным листком бумаги:

– Господин де Мориньер привёз мне письмо от моей невесты!

Рамболь смотрел на неё с удивлением – он засомневался вдруг, не перепутал ли чего:

– Мне казалось, вы должны быть знакомы. Разве не он просил моего дядю принять вас на борт «Целестины»?

Она пожала плечами.

*

Клементина ничего не боялась. И, если бы не сложности в отношениях с мужем, она чувствовала бы себя вполне довольной. Она столько нового узнала с тех пор, как они ступили на землю Новой Франции! И каждый день приносил ей новые впечатления.

Она с любопытством наблюдала за жизнью индейцев. Это было несложно. Часть из них строила свои жилища прямо между домами белых – изгороди их, сложенные из обтёсанных, очищенных от коры брёвен, вплотную соприкасались с изгородями, сооружёнными белыми. Из окна гостиной она часто наблюдала за тем, как играли у индейских хижин дети, как курили трубки взрослые. Тонкие струйки дыма тянулись из индейских домов. Запахи обедов, готовящихся в длинных домах гуронов – именно их деревушка располагалась на поляне, чуть наискосок от её дома – смешивались с ароматами, доносящимися из кухонь белых. И Клементина привыкла к этому сочетанию так же, как привыкла к запаху табака, горячей смолы и гомону индейской малышни.