Мисс Гринуэй всегда казалась очень нервной, когда была со мной, и так крепко держала меня за руку, пока мы переходили дорогу, что почти причиняла боль.

– Ты под моим присмотром, – постоянно повторяла она. – Мне нужно вернуть тебя в целости и сохранности, иначе твой отец никогда меня не простит.

Она много болтала (мама часто говорила, что наша соседка «пустомеля»). Она также задавала вопросы типа кто моя любимая кинозвезда или какое у моего отца любимое блюдо. Я не могла ответить на первый вопрос, но знала, что мама часто готовила блюдо под названием «жаба в норке» [3]. При одном воспоминании об этом у меня на глазах выступили слезы. Я очень сильно по ней тосковала.

Однажды я почувствовала, что должна перепрыгивать через трещины на тротуаре. Мамин голос сказал мне, что если я так не сделаю, отец может умереть – так же, как она.

– Осторожнее, – твердила мисс Гринуэй. – Ты можешь упасть и пораниться.

Но я не могла перестать.

Мисс Гринуэй приводила меня к себе домой после школы. Я была с ней до тех пор, пока отец не возвращался с работы.

Мне это не нравилось, потому что ее старая морщинистая мать пользовалась тошнотворными духами, от которых щекотало в носу. А еще она показывала мне язык, когда никто не видит, и смеялась. Ее глухота, казалось, то появлялась, то исчезала. Иногда она разговаривала тихо, а иногда очень громко.

– Я вот что тебе скажу! – проорала она мисс Гринуэй прямо передо мной так, что у меня зазвенело в ушах. – Ничего хорошего из этого не выйдет!

Я не понимала, что она имеет в виду, но прекратила задавать вопросы, потому что на них никто не отвечал.

Мои ночные кошмары стали настолько ужасными, что под глазами появились темные мешки.

– Вашей дочери необходимо больше свежего воздуха! – заявил доктор, когда однажды субботним утром отец сводил меня в больницу.

К тому времени уже наступало лето. Трава пахла по-другому, птицы начали щебетать. Их трели напоминали, как мама насвистывала песни.

– Мы едем в отпуск! – объявил отец.

Родители однажды возили меня на море, в местечко под названием Девон. Там мы строили песочный замок с настоящими бумажными флажками. Но в этот раз мы ехали не на пляж. Нам предстояло «познавательное путешествие». Оно включало и посещение римской виллы недалеко от места под названием Ньюкасл.

– Смотри, Элли, – сказал отец. – Римляне были такими умными, что у них имелось подземное отопление.

Но меня больше привлекли мозаики.

– Они создавали картины из битого стекла и керамики, – пояснил отец, заметив мой интерес.

Я снова вспомнила о разбитой голубой чашке мамы.

– Я бы с удовольствием этим занималась.

Он улыбнулся, словно я сказала глупость.

– Это не так просто.

– Но если собрать кусочки разбитых вещей вместе, вдруг они снова оживут?

Я ощутила легкость в сердце, словно туда проник луч надежды.

Отец перестал улыбаться.

– Полагаю, что так, – сказал он. Потом быстро обнял меня. – Забавная ты малышка.

Когда мы вернулись после недельного отсутствия, была почти ночь. Но в доме горел свет, а открыв дверь, мы почувствовали аппетитный аромат из кухни. На столе лежала записка: «Ужин в духовке».

– Как это мило со стороны мисс Гринуэй. «Жаба в норке»! Мое любимое.

Позже, когда мы закончили ужинать, отец пошел поблагодарить соседку. Он отсутствовал так долго, что я заволновалась. Вдруг с ним что-то случилось, как с мамой?

Когда он вернулся, то долго меня обнимал. Мне показалось, что я вижу слезы в его глазах.

– Произошло что-то плохое, папочка? – спросила я.

Он улыбнулся, как делают взрослые, когда притворяются, что все в порядке, хотя на самом деле это не так.