Ужинали мы вдвоём с Самуилом. Куда делись остальные, он тоже не знал, но было понятно, что сам он что-то хочет у меня спросить, но не решается. Я решила ему помочь:

– Самуил, что ты хочешь знать?

– Катенька, только прости меня за этот вопрос… что тогда произошло ночью? Ты сказала, что знаешь, что ты сделала не так.

Я ждала этого вопроса, но смутилась и не сразу смогла сформулировать ответ:

– Глеб иногда приходил ко мне в комнату… так, чтобы я его не замечала. Но я чувствовала его присутствие, а в ту ночь… я его попросила остаться и обняла… вернее попыталась.

Сказав это, я почувствовала, что лицо горит и заливается краской как у девочки-подростка. Но я зря стеснялась – Самуил вскочил и забегал вокруг стола.

– Это чувство, настоящее чувство! Ты его действительно любишь, и он это почувствовал! Вот что подняло волну энергии!

Как всё сложно в жизни. Я публично призналась в любви к Глебу, официально вышла за него замуж и покраснела, рассказывая, как пыталась его обнять в своей спальне. А теперь вот выяснилось, что моё чувство самое настоящее и он его почувствовал, правда у него от этого все тормоза снесло и надежда на счастливую семейную жизнь опять под сомнением. И это при том, что у него самого чувств ко мне нет. Как я там говорила в своей тронной речи? Счастлива счастьем любимого. Я, наверное, только теперь поняла эту свою фразу. Ничего не требовать, а только отдавать, отдавать всё, что потребуется ему, даже без всякой надежды на ответное чувство. Не смотреть ни на что, отсечь все сомнения и всеми способами помочь ему. Только как это сделать, если моё чувство настоящее и любой мой поступок, даже слово может спровоцировать неизвестно что неизвестной силы. И я придумала.

– Самуил, а помнишь, ты брал мою кровь? Она ещё осталась?

– Конечно, я исследовал совсем немного, она слишком ценна.

– А Глебу ты её давал?

– Катенька, нам не нужно это обсуждать, это для тебя слишком…

Но я не дала ему договорить:

– Самуил, так давал или нет?

– Он отказался.

– А тогда, с Сарой?

– Тоже отказался.

– Значит, надо попробовать.

Я смотрела на него и понимала, как ему сейчас тяжело. Когда-то у него погибла дочь в попытке помочь Глебу, и, несмотря на это, он для него помогает мне выжить в подобной ситуации, хотя мог просто проклясть его, и даже не просто не помогать ему – а погубить. Почему?

– Самуил, нам нужно попытаться убедить Глеба принять мою кровь. Будем считать это переливанием.

В столовую вошёл Виктор.

– Опять научные разговоры ведёте?

– Виктор, тебе легко было убедить Глеба в моей эмоциональности только на основании разговоров о внутренней и внешней политике России?

Он совершенно не ожидал такого вопроса и даже остановился на полпути к столу.

– Глеб выслушал мои доводы.

– Нам нужна твоя помощь.

И я пересказала ему идею с кровью. Виктор слушал очень внимательно и время от времени посматривал то на меня, то на Самуила.

– Это практически невозможно.

– Почему?

– Кровь для него уже давно не еда, это вынужденное принятие лекарства для сохранения жизни. Как таблетка.

– Тогда всё легче, он даже не будет знать, что это моя кровь.

– Ты не права, Катенька, я уже пытался, кровь Сары он почувствовал, он всегда знает – чья это кровь.

– Значит, он должен сделать это осознанно.

Оба посмотрели на меня как… скажем так, не совсем в уме.

– Виктор, где он?

– Они с Олегом тренируются.

– Пошли, должна же я посмотреть, на что способен мой муж.

Виктор предупредил:

– Это зрелище не для слабонервных.

– А у меня нервов с вами уже нет давно, закончились.

То, что я увидела, сложно было назвать тренировкой в обычном смысле. Хорошо, что мы стояли на балконе и смотрели сверху. Два вихря носились по площадке и время от времени сталкивались так, что трещины веером расходились по бетону.