Но вместо того, чтобы приземлиться на лужайку, я вздрагиваю и открываю глаза у себя в постели. В комнате полутьма. За окном занимается пасмурный серый рассвет.

Во рту сухо, на искусанных до крови губах запёкшиеся корочки. Всё тело ломит, будто по мне телега проехалась. Кажется, обезболивающее перестало действовать, и я могу прочувствовать все «прелести» недавнего падения с лестницы.

На столике у стены горит маленький круглый светильник. Рядом со столиком кресло, в котором… Сердце подскакивает к горлу и начинает колотиться, как бешеное. Потому что я в комнате не одна.

Нортан сидит, уперевшись лбом в кулак согнутой в локте руки. Рельефный бицепс натянул тонкую ткань белой рубашки. Длинные волосы рассыпались по плечам и кажутся пепельно-серыми в тусклом свете. Ресницы отбрасывают тени на острые скулы, покрытые двухдневной щетиной. Мощная грудь размеренно вздымается в вырезе рубашки, расстёгнутой на несколько верхних пуговиц.

Нортан спит. Зачем он здесь?

Спящий дракон кажется беззащитным и нежным. Обманчивое впечатление. Теперь я знаю это.

Наверное, я должна его ненавидеть, но не могу. Нет в моём сердце ни обиды, ни зла. Лишь лёгкая светлая грусть по тому, что безвозвратно утрачено и стало историей.

Лишь тот, кто любит по-настоящему, сумеет найти в себе силы отпустить другого.

– Будь счастлив, Нортан, – шепчу одними губами.

Солёные слёзы текут по лицу и ссадины на губах чувствительно щиплет.

Опускаю голову и только сейчас понимаю, что сжимаю в пальцах кулон, который мне перед смертью отдала мама. Ровно так же, как во сне. Или это был не сон?

Вращаю его в кончиках пальцев. Реверс? Так она сказала? В памяти лишь смутные воспоминания. В последние дни мамы разбитый горем мозг отказывался воспринимать информацию. Помню только, что она просила никогда не снимать кулон.

Который сейчас будто бы раскалён. Пошарканная бронза обжигает подушечки пальцев. Кулон как будто вибрирует. Такое происходит впервые.

Нортан с шумом вздыхает. Резко поворачиваю голову. Проснулся? Нет, по-прежнему спит.

Возвращаюсь к кулону. Замечаю тонкую выемку по всей окружности. Хм, странно, раньше его поверхность казалась мне однородной. Просовываю в выемку ногти и раскрываю кулон как медальон.

Внутри крохотный циферблат с железной стрелкой. На тело накатывает слабость, перед глазами всё идёт тёмными пятнами. Кажется, мне становится хуже. Конец близок? Успеть бы понять, что хотела матушка? Что я должна сделать?

Вернуться назад и всё исправить.

Память возвращает забытые воспоминания яркими вспышками. Недостаточно быстро… В глазах неумолимо темнеет, конечности холодеют, я уже слабо чувствую руки. Эх, успеть бы…

– Ханни? – Нортан проснулся и смотрит на меня со своего кресла. – В чём дело?

Не отвлекаться. Не дать ему помешать. Что там? Ах да, реверс.

Снова смотрю на железную стрелку внутри медальона.

– Ханни, детка, – он встаёт и идёт ко мне. – Что ты делаешь?

Собрав последние силы, давлю подушечкой указательного пальца на железную стрелку, и она делает один полный оборот.

– Что ты… Это… – дракон всё-таки выхватывает из моих ослабевших пальцев мамин кулон.

Задумчиво смотрю на свои руки, охваченные розово-золотистыми искрами, а потом всё вокруг поглощает уютный белый туман. Я всё-таки умерла? Или…

3. 3. Второй шанс

Ханни.

– Эй, соня, подъём!

– Она реально спит? Охренеть.

– Вот это нервы.

– Железные, ха! Не то, что твои яйца, да, Дроу?

– Свалил! Пока твои не проверил на прочность.

Кто-то безжалостно трясёт меня за плечо, рискуя его оторвать.

– Ммм? – разлепляю глаза и тут же их выпучиваю.

Резко выпрямляю спину и чувствую, как челюсть падает вниз.