– Опять делаешь что-то для армии? – спросил я.

– Двадцать пять ребят погибли. Утонули, – ответила она. – Киберморфы напали ночью на их плот, с которого совершались вылеты. Перед смертью Василий с матерью связался. Попрощался. Она не ожидала этого. Он умер, а она следом ушла за ним. Сердце не выдержало. Ко мне её дочка прибежала. Мы с соседями её собрали. Я сказала, что рубашку сошью. Для похорон. Она мужу про сына рассказала и умерла.

– Таких случаев не было уже давно, – ответил я. Телепатия уже считалась атрофированной и ушедшей в прошлое за ненадобностью.

– Ты меня слышал? Двадцать пять ребят!

– Не кричи. Дочку разбудишь.

Она подскочила ко мне. Замахнулась, чтоб ударить, но я перехватил её руку и прижал к себе. Мила попыталась вырваться, но я не дал.

– Прекрати дурить. Я тебе руки распускать не позволю. Так в ответ дам, что вся дурь сразу уйдёт.

– Ты не можешь…

– Ещё как могу. Твои истерики мне надоели. Я устал. Хочу ужина и компота, а не твои выкрутасы наблюдать. Вспомни о своих обязанностях.

– Ты гуляешь, а я должна…

– Замолчи, – пришлось её встряхнуть за плечи. – Договоришься ещё у меня, что я и правда на развод подам. Цветика с собой оставлю, а ты пойдешь в шлюхи, потому что никуда больше тебя не возьмут. Этого хочешь? А, ты думала, что я тебе своё имя оставлю? Ты будешь им прикрываться? Нет, милая. Имя я заберу. Будешь без рода и племени. В дорожную пыль превратишься, – пообещал я, заметив страх в её глазах. – Не зли меня. Игры закончились, как и моё терпение. Не хочешь проблем – вспоминай кто ты есть.

Она испуганно смотрела на меня. Мила. Дурная Мила, которую я столько лет знал и которая все это время была для меня чужой. Напуганная реальностью и запутавшаяся в жизни. Я мог бы её бросить, оставить одну с её страхом и глупостями, но мы в ответе за тех, кому когда-то предложили разделить судьбу.

– Отпусти меня! – попросила она, отворачиваясь. В глазах слезы. Теперь меня ещё и монстром считает, который ее не понимает. В такие моменты терять нечего. Хуже в чужих глазах не опуститься. Наверное поэтому я не стал останавливаться. Надоело. Я хотел, чтоб она ко мне вернулась.

Короткая борьба закончилась у нас в спальне. Её всхлипы и аромат цветов в волосах. Только её аромат, который дурманом окутывал сознание, заставляя забывать себя и терять контроль. Похоже я отучился думать об удовольствии партнерши. Мне было всё равно, почему она злится или почему хлюпает носом. Я хотел её и я это получал, одновременно показывая, где её место. А место её было рядом со мной.

– Прекрати ныть. Ты так стремилась к войне, а теперь начала сопли на кулак наматывать. Мила, ты получила то, к чему стремилась. Теперь должна радоваться, а ты ноешь, – лаская мягкие цветки в волосах жены, сказал я.

– Ненавижу тебя.

– О, теперь про ненависть песнь пошла, – я только усмехнулся. – Ты не о том думаешь, Мила. Нужно о нас думать, о детях.

– А ты думаешь о нас, когда идешь к другой?

– Да. Я думаю, что там не будет бомб в душе и разговорах о потерях, – ответил я. Она дернулась. Хотела от меня сбежать, но я не дал. – Не глупи, Мила. Никуда ты от меня не денешься, если не хочешь оказаться на улице. Лучше со мной одним, чем с любым у кого есть монеты.

– Прекрати! Я не одна из…

– Так ведь стремишься к этой жизни. А терпение у меня не безгранично.

Я отпустил ее. Она зло посмотрела на меня. Неожиданно я понял, что мне всё равно на её злость и эти вот взгляды. Мне было безразлично как она поступит и что сделает. Все чувства прошли. Остались в прошлом, где была юная девушка, что краснела, когда я брал её за руку и робко отвечала на мои поцелуи. Всё это осталось в прошлом. А сейчас нас держали лишь дети и воспоминания.