Грубый стук в дверь отвлекает меня от мыслей.

— Открыто! — отзываюсь и сажусь на кровати.

Вваливаются двое — хозяин дома и еще какой-то верзила.

— Вот тут все, — хозяин обводит жестом комнатенку. — А завтрак приносят в семь утра.

— Подходит, — басит верзила и скидывает с плеча огромный мешок.

Тот грохается на пол со стуком, и я вздрагиваю всем телом, подскакивая:

— Объясните, что, в конце концов…

— Ты извини, моя хорошая, но этот постоялец платит в два раза больше, — пожимает плечами хозяин. — А ты просрочила аренду на месяц.

— Я же говорила, что заплачу, — торопливо роюсь в карманах, трясу сумочку, выгребая последние монеты. — У меня есть…

— Не, уговор дороже денег, — хозяин назидательно поднимает указательный палец вверх, чуть не утыкая его в низкий потолок. — Собирай-как вещички и давай на выход!

Трясущимися руками я сгребаю все мои немногочисленные пожитки на кровать и сворачиваю простыню, завязывая в узел.

— Куда белье уносишь?! — пытается возмутиться хозяин.

— Простыня — моя! — чеканю в ответ и, толкнув его плечом, выхожу в дверь.

* * *

Стою на скользкой мостовой, дрожа от осеннего холода. Как назло, начинает накрапывать дождь. Со стороны выгляжу, как какая-нибудь побирушка — с узлом в руках, без зонтика.

Так уже было, когда я ушла от Ардена — одна на полутемной улице, без связей, денег и возможностей. Но я ведь справилась! Справлюсь и сейчас.

Единственный пока вариант — попроситься на ночлег к подруге. Надеюсь, Ксанта еще не будет спать, когда я доберусь пешком через весь город…

5. Глава 5. Старая рана. Арден

Ведь знал, что увижу ее, когда шел в кабинет к ректору! Хотел сразу показать, кто теперь главный, кто будет приказывать ей. Думал, что готов ко встрече, к разговору. Просто уверен был, что ничего не дрогнет. Никогда не прощу ей предательства. Мне нужна лишь ее магия — а когда все получится, пусть идет на все четыре стороны.

Но нет, увидел и… все внутри будто оборвалось. Два года — слишком мало, чтобы зажила эта рана в душе. Как она могла так со мной поступить?!

С трудом сохранил внешнее спокойствие, хотя нестерпимо желал лишь одного — схватить ее, встряхнуть со всей силы и заорать: «Почему ты это сделала?!»

Первое время я страстно желал одного — разыскать ее и вытрясти всю правду. Понять, что сделал не так, чем заслужил такое отношение. А потом… стало все равно. И когда наконец-то разыскал ее, понял, что уже не хочу с ней об этом говорить.

Но все-таки узнал подробности — как живет, чем занимается. Горько было видеть, что она вычеркнула меня из своей жизни, будто и не было всех лет вместе.

И с тайным злорадством я продолжал наблюдать за ней день за днем. Видел, что у нее ничего не получилось из того, о чем она мечтала. Поделом. Так ей и надо. Жизнь всегда карает тех, кто предает самые искренние и сильные чувства.

Она словно сама себя наказывала — устраивалась на самую низкооплачиваемую работу в самых бедных районах города, потом бросала все, увольнялась… Ведь могла вернуться в академию, но нет — выбирала другое. Совесть, наверное, замучила?

Было странно видеть ее и осознавать, что никогда не понимал эту женщину. Да понимает ли она сама, чего хочет? Или просто творит что заблагорассудится?

А я так любил ее… Жизнь был готов отдать за этот хрупкий цветочек, оказавшийся ядовитым плющом. Всем жертвовал, даже думал сменить работу, чтобы проводить с ней больше времени — она вечно жаловалась, что ей меня не хватает. А не хватало, оказывается, совсем другого…

Но уже ничего не исправить.

Теперь она зависит от меня, моих решений и планов. Все обстоит так, как мне нужно.