Слух резанул звук сирены, похожей на кряканье стаи уток, и тот же голос затараторил:

– Осталась одна жизнь, осталась одна жизнь.

Стас заорал:

– Какого черта! А где пять запасных? – он вылупился на мигающий красным светом экран. – Я с места не сдвинусь, пока твои глюки не закончатся! – прислонился к холодной стене, но она провалилась, и Стас полетел вниз.

Удар. Вспышка боли в затылке. Яркий свет перед глазами сжался в игольное ушко и померк.

Стас разлепил глаза. Темно. Голова раскалывалась. Во рту привкус какой-то гадости. Нащупал на полу телефон.

«Половина седьмого», – включил фонарик, посветил по сторонам и с облегчением вздохнул – кабинет Вадика. С трудом поднялся и, пошатываясь, побрел в туалет.

«На кого похож этот чудик в зеркале?» – провел рукой по небритому подбородку. Оттянув нижнее веко, взглянул на покрасневшую склеру с пучками порвавшихся капилляров. Открыл кран и подставил голову под холодную воду. Кожу обожгло. Переключил на душ и залез в кабинку. Так-то лучше. Мозги моментально прояснились. Вчерашний день, наконец, приобрел очертания, а туман выветрился полностью.

Чайник надрывно свистел. Стас сидел на стуле, положив руки на подоконник, и смотрел в одну точку. Солнце, озираясь на хмурые спящие деревья, потихоньку выкатилось на небо, осторожно раздвигая смурны́е белесые облака несмелыми лучами. Озеро, вспыхивая желтыми пятнами, меняло серую снежную шубу с коротким ворсом на роскошное, сверкающее вечернее платье. Рыбаки у вырубленных лунок казались игрушечными.

Стас ощущал, будто сильная рука сдавила сердце. Зажмурил глаза и явственно увидел то самое лицо. Вчера помог крепкий выдержанный виски – Вадим достал из сейфа, закончив свой длинный монолог об удачной сделке.

Утром, вместо репетиции, Стас помчался в больницу: накануне Егорку увезли с острым крупом. Елена отличилась. Как всегда. Оставила больного сына во дворе, а сама умотала в чертов салон. Хорошо, что сердобольные мамаши, караулившие на катке своих отпрысков, быстро скорую вызвали: еще немного, и не спасли бы…

В больнице Стас обезумел. Метался как загнанный зверь. Рвался к сыну. Но строгая медсестра с тяжелым мужским подбородком и нависшими над глазами бровями, приказала сесть и не истерить. Вышел пожилой врач с уставшим лицом и, объяснив, что самое худшее уже позади, велел отправляться восвояси; ребенок в реанимации, до утра уж точно, и смысла мозолить глаза персоналу и надоедать одинаковыми вопросами нет.

Телефон приемного покоя занят. Стас выключил чайник, тот обиженно пискнул и умолк.

«В филармонию надо позвонить».

Мобильный пиликнул. Сообщение. От Вадима.

– Привет, братан! – голос бодр, как всегда. – Ты вчера реально меня напугал.

Стас угрюмо молчал. Что тут скажешь? Когда увидел освещенное фонариками лицо мертвого мальчика, ноги подкосились. Думал, с ума сошел: как Егор мог утонуть тут, на озере, когда он в больнице? И кто переодел его в чужую одежду?

В приемном покое, как назло, долго не отвечали. Стас спустил собак на несчастную медсестру с детским заспанным голосом, сообщившую, что «состояние Егора Рахманова без изменений».

– Братан, але, ты живой там? – теперь в интонации Вадима проступила тревога.

– Здесь я, где мне еще быть, – буркнул Стас, – зачем просил перезвонить?

Вадим оживился:

– Там мужик зайдет, Алексом зовут. Пакет передай ему. На полке с документами лежит, в газету завернут. Пусть в журнале за него распишется. Да, будешь уходить, отключи рубильник под лестницей, замок защелкни, а ключ за пожарный щиток закинь – там ниша меленькая есть, увидишь.

– Кофе выпью и к Егору. Мужик когда зайдет?