Но если бы только это был прикол. Почерк – вот что первое бросилось мне в глаза, как только я развернула записку. Две «закорючки» у буквы Д. Черточка над прописной «т». Я никогда не спутаю этот почерк. Так мог писать только один человек.

– Кто прикалывается-то, Ромыч? – раздраженно спросил Ник. – Вика? Или Дашка? А может, это я написал?

– Что это? Что?! – я была в секунде от истерики.

– Стойте. Давайте будем рассуждать логически.

– Логика и ты – вещи не совместимые, Ромыч, – не унимался Ник.

– Да заткнись ты. Итак, давайте рассуждать логически. Это мог написать кто угодно. Многие знают, что у нас зачёт. Вот и решили сыграть злую шутку. Например, Лина или Катя. Они первыми вышли с зачета и, соответственно, могли подкинуть это тебе в куртку, пока остальные были еще на кафедре.

– Что за бред ты несёшь, Ромыч?

– Нет, – Вика встала между парнями. – Нет, это не они. Во-первых, они вышли первыми, а значит, не могли знать наверняка, сдашь ты зачёт или завалишь.

– Дашка у нас отличница, земля должна перевернуться, чтобы она что-то не сдала, – перебил подругу Рома. – Так что это можно было предугадать.

– У Герасима ничего предугадать нельзя. А во-вторых, зачем им это? Мы в хороших отношениях. Это глупость.

– Это почерк Туре, – отрезала я, и на несколько секунд в нашей компании воцарилась тишина.

– А может это, ну…не к этому зачету бумажка? Может он писал ее еще в том семестре? Просто она где-то затерялась, а сейчас нашлась? – предположил Ник.

Я лишь отрицательно покачала головой.

– Он ничего мне не писал. И в принципе никогда не пылал любовью к письмам. До этого августа.

– Тогда это чей-то идиотский розыгрыш! Непонятно только, кому это вообще в голову пришло. Это же бесчеловечно.

– Слушайте, – отступила от темы Вика, – может пойдём, а? На улице поговорим.

Увлечённые необычной находкой, непонятно как оказавшейся в моем кармане, мы даже не заметили, как холл стал медленно заполняться людьми.

На улице в лицо ударил прохладный октябрьский ветер. Сегодня обещали дожди. Небо хмурилось. Так же, как моя душа.

– Кому могло понадобиться так разыгрывать Дашу? Приколист должен был знать много вещей: что у нас зачёт, что ты не выйдешь раньше времени и не застанешь его с поличным, что Туре перешёл на эпистолярный тип общения. В конце-концов, он должен был знать почерк Туре и много практиковаться, чтобы повторить его с такой точностью, – рассуждала подруга.

– Недоразумение какое-то, – пробормотала я. Внутри бушевал ураган эмоций. Стоит только открыть крышку – и он тут же вырвется наружу. Если не разорвёт меня раньше времени.

– А может это…ну…реально Туре?

– Ромыч, ты ещё скажи, дедушка Ленин! – усмехнулся Ник.

– А что, я слышал, что если у умершего остались какие-то незавершенные дела на земле он может…вернуться типа. В виде призрака. А Туре как раз не попрощался с Дашкой, да и вся эта история с расставанием вообще странная. Может он хотел что-то сказать…

– Меньше «ТВ-3» смотри, Ромыч, и больше познавательных каналов. Того и гляди новые извилины вырастут, а то старые уже совсем подводят.

– За своими извилинами лучше последи!

– Угомонитесь вы! – повысила голос Вика. – Сколько можно цапаться, как дети малые в песочнице?! Надоело, сил нет!

На некоторое время среди нас воцарилось молчание. Мы просто шли к автобусной остановке. Разговор себя исчерпал.

– Я не хочу нести это домой, – резко остановилась я. – Чья бы ни была эта глупая шутка, я не могу это видеть. И знать ничего не хочу. Давайте сожжём эту несчастную записку и просто сделаем вид, что ее никогда не было

Ник молча протянул руку, и я вложила в неё все так же свернутый вчетверо листок. Достал из кармана зажигалку. Чирк раз – и на бумажке играет огонёк. Чирк два – и огонёк несмело кусает белую бумагу. Доли секунды – и он уже распространяется на половину листка. Когда пламя стало подступать к пальцам, Ник разжал руку. Маленькая огненная птица полетела вниз и приземлилась на влажный асфальт. Через минуту от неё ничего не осталось. Лишь пепел, который через несколько минут порыв ветра разнесёт по окрестным дворам или смешает с дождевой водой.