(имение матери жены. – Прим. авт.), я совершил поездку в Одессу и, в первый раз, – в Крым». 7 мая 1823 г. М.С. Воронцов был назначен новороссийским генерал-губернатором и полномочным наместником Бессарабской области. В следующем месяце сын получает от отца письмо, из которого следует, что уже обдумано решение избрать «… в качестве основной резиденции Крым; хотя это место не является центром вашей обширной губернии, я считаю, что именно эта часть в особенности нуждается в улучшении, поскольку ею непостижимым образом пренебрегали… Крым заслуживает, чтобы ему уделили много внимания»[23].

«Наблюдаю с чрезвычайным удовольствием, – пишет Семен Романович в письме от 15 (25) октября 1825 г., – что прокладка дороги вдоль южного берега Крыма оживила эту часть полуострова, что край заполняется новыми поселенцами и культура винограда и оливок распространяется все более, и, что, наконец, земля растет в цене. Так как дорогу было приказано строить по вашим представлениям [правительству], вы получаете удовлетворение от того, что способствовали благополучию жителей, делая страну более заселенной, возделанной и богатой… Жаль, что так плохо знали политэкономию и не понимали, что страна без дорог всегда останется бедной и варварской»[24].

Михаил Воронцов прекрасно сознавал необходимость привлечения в Крым людей со средствами, которые они могли бы вложить в освоение земли, но, воспитанный в Англии, сознавал, что «никакое государство, сколь бы деспотичным оно ни было», не могло бы заставить силой свободных дворян переселиться на новые берега. Княгиня Голицына с ее огромным богатством, со связями в среде столичной знати, наконец, с ее волевым характером стала подарком судьбы. Он считал освоение Крыма делом государственного масштаба, и ему удалось увлечь этой идеей княгиню Анну Сергеевну Голицыну, оказавшуюся в опале вместе с Крюденер и их друзьями – участниками благочестивых собраний. Надо представить себе ее настроения: обожание государя, который до последнего времени был их единомышленником – и вдруг резкий поворот и осознание, что она в этом качестве ему не нужна. Но чем еще она может послужить царю и отечеству? – удалиться от света, избрав самую глухую окраину и самое трудное поприще, возделывая землю.

Сохранились черновики двух писем (оригинал на франц.), повествующие об этих настроениях. В первом из них, исполненном самоуничижения, она называет себя «старой, слабой и совершенно бесполезной» и обращается к государю со смиренной просьбой:

«Государьу Вы владеете землями, совершенно бесполезными и, следовательно, бесполезными для Вашей страны; поэтому я осмеливаюсь просить Вас отдать мне несколько тысяч арпанов такой земли, чтобы пасти там стада овец»[25].

Но по прошествии некоторого времени с ней беседует граф М.С. Воронцов, и, видя состояние княгини, приходит к мудрой мысли направить ее энергию на освоение Крыма. И вот перед нами второе письмо, адресованное государю. Мы приведем его полностью, поскольку в нем впервые слышен голос самой княгини, совершившей нечто неслыханное, особенно для женщины – стать вождем целой колонии, выселившейся в необжитые земли, причем предприятие это увенчалось успехом!

«После зрелого размышления и внутренней борьбы с самой собой осмеливаюсь я писать Вашему Величеству. В 1824 г. я решилась покинуть С-Петербург, удалиться от мира и общества и обосноваться на Южном побережье.

Так как мое здоровье требует благоприятного климата, я предпочла удалиться в места ненаселенные, где меня ждут лишения и трудности, но не покидать родины. Я пожелала провести свои годы забытой, вдали от цивилизованного общества.