Ни грамма. Вот ни столечки.

На втором этаже я захожу в отдел распродаж и всего на сто евро набираю вторую тележку всяких мужских разностей: шорты и две футболки, джинсы и толстовку, легкие кедики и добротные ботинки для прогулок по горам – если он много передвигается пешком, то ему они еще пригодятся. Ветровка, носки, нижнее белье, бритвенный станок и мужские пенки-гели-шампуни тоже летят в корзину. Его котомка довольно вместительная. Надеюсь, это барахло не займет слишком много места и не будет оттягивать ему плечи. Потом. Когда наши пути разойдутся. А они разойдутся наверняка.

Он терпеливо ждет на выходе с тележкой, загруженной продуктами. И, глядя на них, я печально качаю головой. Похоже, половину придется выбросить через три дня. Что-то я от жадности или с голодухи слишком много всего написала.

– Лана, вы меня простите, но я посвоевальничал немного. Я купил все по списку, но почти каждый пункт в два раза меньше. Я с трудом могу поверить в то, что вы, будучи настолько изящной и миниатюрной, так много едите. А я, как уже сказал, тоже совсем немного ем. Так проще потом, если вдруг приходится поголодать пару-тройку дней.

– Вы реально голодаете, Ник? – ужасаюсь я.

– Да не пугайтесь вы так. Это даже полезно для здоровья, особенно если при этом много двигаться и пить много чистой воды. Поверьте, я сейчас и выгляжу и чувствую себя даже лучше, чем… – он спотыкается на середине фразы и замолкает. – В общем, все в порядке. Только не ругайте меня, ладно?

Да за что мне тебя ругать, умненький ты мой благоразумненький? За то, что не растранжирил мои деньги в очередной раз?

– Итак, едем домой готовить обед! – провозглашаю я, потрясая пакетами с его обновками, о которых он пока не знает.

По дороге назад мы болтаем о пустяках, и я в очередной раз поражаюсь чистоте и грамотности его речи. Никакой нецензурщины, никаких слов-паразитов или бессвязного мычания. Он не только красив, но еще умен и прекрасно образован. Что же такого могло произойти в его жизни, чтобы он вот так вдруг стал безымянным бродягой в чужой стране?

– На приготовление ужина мне потребуется часа полтора. После мы немного отдохнем, и в десять вечера надо будет выдвигаться к Тейде. Экскурсия начинается в одиннадцать. Я верно рассчитала время?

– Абсолютно, если за рулем буду я, – улыбается Ник, заезжая во двор домика.

– Кстати, Ник, если не секрет, а когда у вас день рождения? – спрашиваю я, беря в руки пакеты из супермаркета.

– Да пару месяцев назад был. А что?

– А я тут решила, что позже дарить подарки можно, а вот заранее нельзя. А раз он уже был, то держите с небольшим опозданием. И сегодняшний ужин мы тоже посвятим вашему недавно прошедшему дню рождения. Вот, – протягиваю я ему дары.

Он недоверчиво берет их в руки, заглядывает, странно хмыкает, а я начинаю торопливо объяснять:

– Тут только самое необходимое. И совершенно не потому, что мне стыдно рядом с вами. Просто я решила, что крова и еды недостаточно. И решила еще вот… Ну действительно, там все пригодится. И это от чистого сердца.

– Спасибо, Лана. Вы позволите мне отлучится на часик, пока вы будете заниматься ужином? Тут недалеко, я пешком обернусь. – Он прижимает к груди пакеты с дешевым тряпьем так, будто ему вручили баснословную драгоценность.

Я пожимаю плечами. Надо так надо. Откуда мне знать, что нужно человеку. Вдруг решил все же выпить тайком бокал пива, или в аптеку надо забежать за каким-нибудь лекарством или презервати… Стоп. Тебя это не касается.

– Конечно, идите. Мне помощь не нужна, только раздражают лишние руки и глаза на кухне.

Ужин уже на столе. И я даже зажгла две свечки, купленные им же в супермаркете. А я сижу, как дура, переодетая, наблюдая за тем, как огонек слегка колышется на сквозняке. Вернется ли? Не напрасно ли я тут изгалялась с этим дурацким ужином? Может, для него и полученного более чем достаточно от доверчивой лохушки?