Он похвалил твою работу и сказал, что больше приходить не придется. Ты сама отлично справилась, он лишь внес небольшие коррективы и сказал, что теперь вы встретитесь на конференции. Через неделю. Целую неделю. Ты всем видом не показывала своих чувств.

Когда ты собралась уходить, он сказал:

– Анастасия Николаевна, удачи вам.

– Да, спасибо… – с грустью проговорила ты.

– Вы хороший человек и достойны лучшего, – вдруг сказал он и, встав со стула, подошел к тебе поближе. – Я надеюсь, после окончания института, наше общение на этом не прекратится. Очень жаль нам, было бы, терять такую светлую голову. На кафедре найдется и для вас место, если что…

Он вдруг смутился и улыбнулся, сводя с ума тебя своей широкой улыбкой.

Ты смотрела на него, пораженная до кончиков волос, снизу вверх, изумленно хлопая ресницами, заливаясь румянцем, ощущая, как тепло заполняет твою грудь.

Но тут постучали в дверь, заглянул Тимур Алексеевич:

– Не помешал?

– Ааа, – Курдеко растерялся.

– Спасибо, мне пора, – ты тут же подвела разговор к концу и растеряно убежала из кабинета.

– Звоните мне по любым вопросам! – только выкрикнул Курдеко вслед.

Мы с тобой встретились дома. Когда ты пришла, я сидела в зале на диване с чашкой чая в руках и угрюмым настроением. Ты же навеселе примчалась ко мне, рассказать, что с тобой произошло.

– Оль, что случилось? Хотя я понимаю, ты всегда после Нестера приходишь такая. Но, всё же, не настолько.

Я глянула на тебя исподлобья, сдерживая ком в горле, и выдавила из себя:

– Он меня унижал, как обычно. Я дала отпор, как могла. Мы договорились с ним, что он мне ставит зачет, а я отказываюсь от его помощи с дипломной работой.

– И он согласился?

– Да.

– Вот козел. Он же тебя подставляет! Осталось совсем мало времени, кто сейчас за тебя возьмется? Он поступает низко и подло. Моё мнение совсем о нем упало, – ты негодовала.

– Да, так и есть. Евгений Павлович согласился, к счастью. Но скорее всего мы не все успеем, потому что у него и так забит график. И мне придется по большей части справляться самой и может все выйти не очень хорошо. Да и фиг с ним. Ты знаешь, мне все равно, я уже смирилась с действительностью. Зато мне не придется больше встречаться с ним.

Ты присела рядом и обняла меня.

– Ну, не переживай, я тебе помогу всем, чем смогу. У нас еще есть достаточно времени.

– Спасибо, – ответила я.

Потом ты всё рассказала, как прошла твоя встреча по поводу конференции, об Оксане, о твоём разговоре с Даниилом.

– Так я и не пойму твоего Курдеко, то ли ты ему нравишься, то ли твоя светлая голова, – размышляла я.

– Когда он мне сказал, что не хочет прекращать наше общение, и при этом стоял так рядом, я думала, у меня сердце выскочит. Но потом он сказал «нам было бы жаль терять такую светлую голову», кому нам? Что он имел в виду? Ему или всей академии?

– Им обоим, похоже, – предположила я. – Кажется мне, ты всё-таки нравишься ему. Может его сдерживает, что ты студентка? Он же сказал, студентки для него – табу.

– Он такой милый, искренний, он готов был ответить на мои вопросы. Что бы это значило? – сияя от счастья, лепетала ты.

– Думаю, что он тебе доверяет и готов сблизиться, как с другом или не только.

– Хочется верить, – мечтательно вздохнула ты.

Неделю до конференции мы провели как обычно. Ты за пару дней подготовила «до блеска» свою тему, а потом занялась своей дипломной работой. Я же несколько раз безуспешно пыталась поймать Евгения Павловича на кафедре, чтобы обсудить с ним тему моей дипломной работы, но он постоянно был чем-то занят. В итоге я начала писать её сама, напрочь лишенная энтузиазма.