На последнем уроке без конца переглядывались друг с другом. Эти мгновения были самыми счастливыми в моей жизни.

Третий урок – геометрия. Когда поворачиваюсь к ней, загадочно показывает рукой на доску.

Она уже вообще не заглядывает в класс, избегает меня, простаивает на переменах в коридоре с портфелем в руках, оживлённо разговаривает с подружками, пока не перейдут в следующий кабинет.

Видимо, мой вид бросается всем в глаза. На русской литературе учительница заметила: «Коля, ты сегодня какой-то рассеянный».

Людмила сидит за нами. Мой сосед поворачивается к ней и дёргает её за руку. Она раздражённо приказывает отвернуться, адресуя этот приказ скорее мне. Я на несколько секунд отворачиваюсь, а потом опять наблюдаю за ней, когда она возится с моим другом.

Я кладу свою тетрадь посередине стола, чтобы она заметила написанное на ней своё имя, снова оборачиваюсь к ней.

– Отвернись! А то сейчас повернусь! – неожиданно громко выкрикивает она, и все оборачиваются на меня.

До конца уроков больше не оглядываюсь на неё.

…Вот и последний звонок в нашей школьной жизни. Прозвучали напутствующие слова учителей. С цветами, вручёнными на линейке, нерешительно подошёл к Людмиле: «Держи, это тебе!» Но она и не взглянула на цветы, ничего не сказав, отошла в сторону.

Всем классом ходили в лес, а я, вернувшись домой, пошёл через огород в сторону совхозного сада.

Так до самого вечера прошатался один в саду. Только когда порядочно стемнело, вспомнил, наконец, о доме… На середине своего огорода сталкиваюсь с бабушкой, которая уже вышла меня разыскивать. Шагая за ней, молча выслушиваю её упрёки.

– Землемер этот…

* * *

Многие отговаривали меня поступать на учителя. «Ему надо идти на бухгалтера».

Но папа поддержал мой выбор.

И вот я в институте иностранных языков. В приёмной комиссии сообщают, что экзамены на заочное отделение закончились.

Хотя я и не смогу учиться на дневном отделении, мы с папой решаем сдавать экзамены.

По всем четырём предметам мне поставили «четыре». Даже по немецкому языку. Я рассказывал о родной деревне, используя дословный перевод некоторых русских выражений, что меня и подвело.

… Через некоторое время по почте вернулись документы и сообщение, что я не прошёл конкурс. Мне не хватило полбалла.

Что мне оставалось делать? На заочное отделение принимают, только если работаешь в школе. А в школу учителем без диплома никто не возьмёт.

В школе мне дали понять, что это не моя профессия: «Какой из тебя учитель, если ты и мел-то в руке не удержишь?!»

Полный отчаяния, я написал письмо в «Советскую Белоруссию». А сам в тот же день засел за учебники и учебные пособия для поступающих в вузы.

Сижу я так за книгами, и вдруг в дом заходит незнакомая интеллигентная женщина. Представляется корреспондентом «Советской Белоруссии». Сообщает, что меня приняли в институт на заочное отделение. Она побывала не только в институте, но в моей школе. Ей пообещали, что с января лаборант физики уходит в декрет и меня возьмут на её место. Она забрала мои документы и попросила несколько моих рисунков. Отец должен приехать в институт за учебниками.

В конце сентября «Советской Белоруссии» появилась её статья, которую я так и не удосужился прочитать.

Журналистке Манаевой Дине Николаевне я также обязан тем, что по её совету я начал самостоятельно изучать английский язык, который мне потом очень пригодится в жизни.

* * *

Я шесть лет проработал лаборантом в Савичской средней школе. Когда болели учителя, меня ставили на замену. Поэтому эти часы вошли в педагогический стаж.

Учителя физики хорошо относились ко мне, особенно Давыдовский Василий Иванович, в которого ещё в десятом классе была влюблена одна моя одноклассница. Он помогал мне, под его руководством я завёл журнал, в котором записывал, какие приборы надо подготовить к каждому уроку и в каком шкафу, на какой полочке и под каким номером находится тот или иной прибор. На все приборы я наклеил номерки.