– Нет, этого я не слышал. Что он там делает?

– Да ничего, приехал на «Северный» концерт давать, а там и попросил, чтобы на передовую его вывезли. Всю свою бригаду оставил в аэропорту, а сам попал к нашим, кто же знал что второй батальон потом обложат так, что и не выберешься. Вот там и сидит, мужики по рации сообщили что парень классный, не боится, сам в бой рвется.

– Сейчас, чтобы его вытащить, глядишь, и бросят на прорыв дополнительные силы и возьмут «Кавказ». А там и всех раненых на «Северный» и вывезут, а там домой.

– Москвич, который приехал, все ходил да выспрашивал у солдат, как живем, как воюем, все в душу лез.

– Так послал бы этого звиздюка на хрен, и дело с концом. Дальше фронта тебя уже не пошлют. А то, что он делает, – так у нас свой замполит есть, которого мы с тобой в работе и в бою видели. Не прячется за солдатскими спинами и свою пайку под койкой не жрет. И не устраивает всякий раз показушных мероприятий. Ладно, с этим презервативом я еще разберусь. Вот только где же я его видел, хоть убей не помню. Но где-то мы с ним общались.

– Он говорил что воевал в Приднестровье, что там тоже было нечто похожее. Вы же тоже там были, может там и встречались?

– Может и встречались там. Только Пашка, я тебе скажу что в Приднестровье конечно классная заварушка была, но по сравнению с Чечней это невинные забавы на свежем воздухе, там бои в основном были классические, позиционные, правда Бендеры и Дубоссары пару раз переходили из рук в руки, а так по сравнению с местным дурдомом – пионерский лагерь «Солнышко».

Тут я заметил, что у Пашки на шее болтается патрон на веревочке – древний солдатский амулет, предполагающий, что это именно тот патрон, который был отлит для тебя. Ах, если бы это было так. Расслабляют эти амулеты, притупляют бдительность. Я усмехнулся:

– Ты гранату за кольцо лучше бы подвесил, а я б дернул, или мину, или снаряд. Откуда знаешь что для тебя пуля отлита, а не осколок от бомбы, а? А может плита от дома. Давай, на шею все вешай, пригодится. Помнишь, как из танкового батальона нашли бойца, удавленного вот такой же шелковой веревочкой с патроном? И не спас он. Так что Паша, не будь быком – сними эту веревочку, а патрон используй по назначению.

Так за балагурством я потихоньку умял продукты стоявшие на столе, и отвалившись к стенке кунга достал снайперские сигареты, затянулся. Промокли, похоже от моего пота, да и на улице не май месяц.

– Паша, есть сухие сигареты?

– Есть, – он протянул мне пачку «Памира», или, как мы их называли, «Нищий в горах». Потому что там изображен на горном перевале какой-то оборванец с изогнутой палкой в руках, в курортной панаме и бурке, басмач, дух, одним словом. – Берите, Вячеслав Николаевич, на печке еще сушатся, и свои давайте, подсушим.

Я взял пачку, покрутил ее в руках. Закурив, спрятал пачку в карман.

– Бумагу дай, рапорт о снайпере и Семенове буду писать.

Пашка дал бумагу, присел рядом:

– К командиру прибыли казаки, просятся воевать. Привезли с собой рекомендательные письма от командующего, – негромко сказал Пашка, убирая с импровизированного стола остатки моего ужина, пока я писал рапорт.

– Ну что же, хотят воевать за русскую идею – пусть воюют, в Молдавии они хорошо рубились, и оружие сами себе в бою добывали, – бросил я, не отрываясь от бумаги.

– Вот и Бахель то же самое сказал и отправил их к разведчикам. Пять человек их.

– Попозже надо будет зайти, познакомиться.

Вдруг где-то поблизости завязалась отчаянная перестрелка. Мы с Пашкой кубарем выкатились из кунга. Я судорожно натягивал на себя бушлат, на руке болтался подсумок с парой запасных магазинов. При нападении на штаб каждый офицер, солдат знал свою зону ответственности и свое место, свой сектор обстрела. И поэтому, не суетясь, мы кинулись к окопчику, пару дней назад отрытому Пашкой.