Комната пахла жасмином. С окон падал тусклый свет на письменный стол, который был полностью завален бумагами. Квартира, которую арендовал Хорст, была расположена недалеко от клиники, где он работает. Краска на стенах давно поблекла, местами осыпалась на пол, который скрипел даже в те моменты, когда на него никто не ступал. Мебель гармонично вписывалась в облик квартиры, выдавая свой срок царапинами на деревянных подлокотниках дивана и стола, разорванными обивками, набекрень свисающими дверцами шкафчика.

Хорст блаженно сидел на диване, откинув голову на подушку:

– Скоро я получу гражданство Германии. В течение полугода одобрят. Надеюсь.

– Потому что здесь нужны такие ценные кадры, как ты, – отметила Мареик, примостившись возле Хорста, и положив свою руку на его плечо, – несмотря на то, что ты был не в хорошем счету у властей из-за той научной статьи. Кстати, это ведь значит, мы наконец-то поженимся!

– Еще рано загадывать, – Хорст убрал с себя руку Мареик и подошел к стулу, на котором висел его белый халат, – Я хоть и работаю хирургом в больнице, все равно меня легко могут заменить и вышвырнуть без причины, как делают это в Восточном Берлине.

– А то, что тут у тебя дочь и без пяти минут жена, они в расчет не берут? – Мареик задумалась, – Получается, тебя могут выгнать с работы, потому что у тебя нет гражданства Германии, и в то же время тебе не дадут гражданство, если ты какой-нибудь безработный болван, желающий жить на пособия страны, так как никуда тебя просто-напросто не берут. И по этой же причине нам не одобряют брак!

– В консульстве приняли во внимание, что я очень хороший специалист. Шансы есть.

– Ой, – улыбаясь фыркнула Мареик, – не такой уж и хороший!

– Но ты сама сказала! И да, я недавно оперировал ребенка со сложнейшей патологией, которую никто не решался исправлять. У него было огромное омфалоцеле! Это означает, что все органы развились вне брюшной полости: желудок, кишечник и печень обросли ее, как колония полипов на дне моря. Я каждый орган погрузил обратно, туда где он и должен быть. У пациента был риск заражения, но я делал это медленно и аккуратно, и только через пять дней провел последнюю операцию на передней брюшной стенке. Все прошло отлично, благодаря мне, – самодовольно заверил Хорст.

– Несмотря на то, что мы редко видимся, я уже выучила от тебя сотню медицинских терминов. Я бы была самой лучшей студенткой, если бы ты был моим преподавателем, правда? – Мареик распустила свои длинные каштановый волосы, которые были собраны в строгий и изысканный пучок, подошла к Хорсту, чтобы обнять его сзади, но он не дал ей это сделать.

– Мне пора на работу, Мареик, – Хорст подошел к Ханне, которая играла с куклой на полу, и поцеловал дочку в лобик, – Ну, все, папочка пошел, веди себя хорошо и слушайся маму.

Надевая на себя пальто, Хорст видел как его обжигал возмущенный взгляд Мареик:

– Ты уже тут полгода, а мы с Ханной устали ездить туда-сюда. Когда мы будем жить вместе? Когда поженимся и как нормальная семья будет просыпаться и засыпать бок о бок, а не видеться раз в месяц в этой съемной квартире?

– Когда я продам дом в Швеции, – выпалил Хорст, – Ты знаешь, в Восточном Берлине нет для меня подходящей работы, которая еще бы соответствующе оплачивалась. Восток – просто тюрьма. Я присмотрел уже квартиру для нас здесь в Западном Берлине, надо подождать еще немного.

Хорст заметил опущенные плечи и потускневший взгляд Мареик и произнес, – Хочешь, переезжайте пока вместе с Ханной сюда, дорогая. Временно поживем все вместе тут, а потом переселимся и в нашу собственную квартиру.