Вылезаю из-под пушистого пледа и плетусь в ванную, где трачу все эти двадцать минут на то, чтобы привести себя в порядок. Когда снова звонит Влад, я выбираю наряд для ролика.

— Да, ты уже здесь? — спрашиваю и направляюсь к двери.

— Нет, планы меняются, нас вызывают в студию, — понуро произносит.

— Почему? У нас нет съёмок сегодня, — непонимающе хмурюсь.

— Что-то у них там случилось, кто-то стёр фотографии, или фиг их знает, но они исчезли, и нам надо переснять несколько кадров, — отвечает друг, и я по голосу понимаю, что его настроение достигло нуля.

— Ладно, — вздыхаю, разделяя его состояние.

Наспех надеваю белый спортивный костюм, кроссовки, рюкзак и обязательно очки на нос. А через полчаса уже паркуюсь у студии, замечая машину Влада и очень знакомый мотоцикл. Сердце пропускает удар от осознания, что он тоже здесь. Окутывает какое-то странное волнение, словно иду на фотоссесию в первый раз, хотя я давно перестала волноваться и чувствую себя очень уверено перед камерой.

— Так, Ева, займись своим делом и не думай, о чём не надо, — говорю себе, смотря в зеркало заднего вида.

Неосознанно поправляю волосы, а вскользь проходит мысль, что я не накрашена, и я тут же ругаю себя. Нашла, о чём думать, зачем мне вообще ему нравиться, я здесь не для этого.

Выхожу из машины, прихватив рюкзачок, и, пока иду к зданию, открываю инстаграм и записываю сторис. Рассказываю подписчикам о форс-мажоре и обещаю, что завтра выйдет новый ролик. Такова моя участь — выставлять свою жизнь напоказ. К этому очень быстро привыкаешь и уже не можешь не делиться каждым шагом. Эти три дня в родном доме я очень много снимала, провела прямой эфир и получила кучу комментариев от тех подписчиков, кто со мной с первых моих съёмок.

Перед входом в помещение, где пройдёт фотоссесия, глубоко вдыхаю и мысленно указываю себе не обращать внимание на мотоциклиста, захожу внутрь с широкой улыбкой на лице.

— Добрый день! — громко здороваюсь, отмечая, что все на суете.

— Ох, не добрый, Ева, — шепчет Лера, спешно пройдя мимо меня. — Держись, Альберт в бешенстве, — добавляет и исчезает.

Ну, Альберт редко в хорошем настроении, мы к нему привыкли уже. Он слишком предан своей работе и дотошен, но в хорошем смысле, потому что любит, когда всё идеально.

— Влад, ты что встал, как Пушкин на аллее? Подвинься, — слышу голос фотографа, приближаясь к декорациям.

Судя по раскиданным по полу оранжевым тыквам и реалистичному баннеру за спиной друга, мы будем повторно снимать осеннюю коллекцию курток.

— Всем привет, — обозначаю своё присутствие вежливым тоном.

— Лера! — вместо ответа Альберт кричит куда-то в сторону. — Чтобы через пять минут она выглядела нормально, — указывает на меня и возвращается к моему другу, который строит сострадальческую мину.

Кивнув ему, я бросаю свои вещи на свободный стул и иду к гримёрному столу. Едва устраиваюсь в ожидании феи-Леры, как в отражении встречаюсь с уже знакомым взглядом.

Мотоциклист стоит, опершись плечом о косяк двери, одетый в белую футболку и чёрную куртку. Руки скрещены на груди, голова опущена, а глаза… они снова наполнены какой-то ненавистью, будто весь мир перед ним в чём-то виноват. В частности, я, и мне непонятно, когда я успела так ему насолить. Не может быть, чтобы из-за шлема он так меня возненавидел.

Лера не торопится, а мне становится жутко под его взглядом, словно и нет здесь больше никого, а я один на один с маньяком. Перестаю дышать и сжимаю ручки кресла, когда парень, сдвинувшись с места, идёт прямо на меня. Оторвать глаза от него не в силах, и я просто наблюдаю, как он шаг за шагом приближается и, встав за мной, упирается руками в спинку и наклоняет голову к моему уху.