― Конечно, я не считаю. Тебе кофе со сливками?

― Черный. А что ты тут, вареники лепила?

― Ага, с черешней. Помню, как ты их любишь.

― Значит, я вовремя! На запах приехал.

Я разгружал пакеты и убирал продукты в холодильник, или в шкаф и наблюдал за тетей Аней. Часто думал, какой бы мамой она была и понимал, что самой лучшей. Она всегда заботилась, переживала, старалась накормить и приласкать добрым словом. Что еще нужно человеку?

― Возьмешь для Танюши? Или ты к ней не поедешь?

― Собирался забрать ее со школы, но, кажется, уже не успею, ― я бросил взгляд на часы, понимая, что даже если сейчас выеду за ней, все равно опоздаю.

― А у нее есть водитель? Пусть он привезет девочку сюда.

― Хорошая идея.

Я тут же достал телефон и набрал водителю. Он как раз приехал в школу забрать ребенка. Очень вовремя.

― Все, через полтора часа они будут здесь.

― Замечательно. Вот твой кофе, а я продолжу лепить вареники.

― Я присоединюсь! Никогда не лепил вареники. Должно быть это интересно?

Тетя Аня покачала головой.

― Это скучно. А ты если хочешь помочь, пойди лучше из колодца несколько ведер воды достань. Я коровам даю только родниковую.

Я закатил глаза.

― Я вот не пойму, теть Ань тебе скучно, или ты нуждаешься в молоке, мясе? Зачем хозяйство держишь?

― А вот с хозяйством мне и не скучно! Молоко — это бонус, а остальное ты привозишь. Кстати! У меня и сметана домашняя есть, так что, не рассказывай мне тут. Я хоть с кем‐то общаюсь таким образом. А по соседям знаешь ли, то еще удовольствие ходить. Только и умеют что сплетни собирать.

― Женщины любят сплетничать, ― хмыкнул я, присаживаясь за стол, и отпивая вкусный напиток.

― Не все!

― Не спорю. Теть, присядь, давай вместе выпьем кофе.

Она улыбнулась и присела на соседний стул, накрыв мою руку своей рукой.

― Ильяс, сынок, я тебе так благодарна за все, ― она произнесла это таким голосом, будто собиралась заплакать.

― И чего ты опять?

― Знаешь, я так часто думаю о том, что, если ты не понял бы меня. Мне всегда было больно из‐за того, что я не смогла тебя забрать к себе. Ты же знаешь, мне бы никто тебя не отдал.

― Я знаю. Если бы не твой ублюдок муж, мы бы были давно вместе, а еще… ― я оборвал себя на полуслове, вовремя опомнившись и не задев кровоточащую рану, ― прости.

― За что ты извиняешься? Я и так каждый день помню про своего сыночка. Эту боль невозможно вытеснить из моего сердца.

― Черт! ― я резко поднялся из‐за стола и прошел к окну. ― Я не могу, не могу понять! Столько лет прошло, а все равно в голове не укладывается. За что это тебе, теть? За что ты расплачиваешься?

― Знаешь, обычно говорят, хорошо, что деньгами, но в моем случае… не только деньгами. Да и плевать на эти бумажки! Мне сына жалко. Мой малыш, он навсегда остался ребенком. Маленьким, смышленым и очень ранимым. Я помню, как ему не хватало папы.

Обернулся на ее голос и прищурившись, посмотрел в глаза.

― Не надо плакать. Столько лет прошло.

― Знаешь, Ильяс, что самое страшное? Я так и не простила Мишу. Не смогла.

― Ну и хрен с ним. Я тоже его не простил. И не прощу.

― Только вот мы неправы…

Я прищурился.

― Ты шутишь? Мы неправы? Да если бы я его встретил, лично бы голову оторвал.

― Ильяс, не надо. Иди сюда. Иди ко мне, сынок.

― Теть, ты слишком добрая.

― Я не хочу, чтобы и ты жил в ненависти, к тому же тебе Танюшку на ноги поднимать. А девочка и так настрадалась в свои то годы.

― Настрадалась это точно, ― выдохнул я, и вернулся за стол. ― Я потому и купил ей дом, чтобы она не пересекалась ни с кем, кто может испортить ей настроение. Я понимаю, что не смогу уберечь ее от всего негатива, но по крайне мере от дур, которые на меня вешаются, я постараюсь ее оградить.