― Да, слушаю.

Звонил курьер. Он уже ожидал у ворот вместе с посылкой.

― Сейчас подойдем.

― Дядя Ильяс, а куда мы?

― Идем, сейчас все узнаешь.

Я протянул девочке руку, и она вложила в нее свою маленькую ладонь.

Сквер находился практически напротив дома, и уже через несколько минут мы подошли к воротам, где нас ожидал курьер.

Таня, когда увидела огромную коробку, на которой нарисован электрический самокат, ошарашенно округлила глаза. А когда услышала, что это чудо техники, специально купленное для нее, и вовсе бросилась мне в объятия.

― То есть, это совсем‐совсем мне? И не надо будет отдавать?

― Не надо будет. Это для тебя купил. Тебе же вчера понравилось кататься на самокате?

― Дядя Ильяс, очень понравилось, ― произнесла она, и прижав ладошки к глазам, горько расплакалась.

Да черт! Как я должен на ее слезы реагировать?

Меня эта сентиментальность до добра не доведет.

Опустившись на колени, я прижал Таню к себе. Она дрожала, но отняла руки от лица и обвила ими мою шею.

― Мне не нравится, что ты плачешь.

― Я помню. Просто ты столько для меня сделал. Дядя Ильяс, мне очень‐очень приятно.

― Тогда я буду расценивать это за слезы радости? ― я заглянул в ее глаза и руками стер слезы с щек.

Таня кивнула.

― Спасибо тебе, ― она порывисто обняла меня, а я прикрыл глаза, понимая, как для нее это важно.

Отцом я себя не ощущал. Не каждый сможет полюбить чужого ребенка, как своего, как бы не говорили, что чужих детей не бывает. Но к Тане я испытывал уважение, и девочка была для меня дорога. Я знаю, что мой брат ее любил, как дочку, а этого для меня достаточно, чтобы заботиться об этом ребенке.

Сам я никогда не имел семьи и скорее именно это являлось причиной, что я не понимаю, как это быть отцом. Хотя очень стараюсь для Тани. Мне важно, чтобы она не ощущала себя одинокой. Ребенок не должен страдать по вине взрослых. Дети вообще не должны страдать. А с тем, что Таня испытала, находясь в детдоме, мне предстоит еще разобраться.

― Пожалуйста, ― ответил я, гладя ее по голове.

Нужно подумать, чем еще девочку порадовать. Пусть она и плачет от счастья, и мне сложно видеть ее слезы, но то, как потом сияют ее глаза, говорит лишь о том, что я все делаю правильно.

― Пойдем испытаем самокат?

Таня кивнула уже с улыбкой, и отстранившись от меня, прошла к коробке.

Мы вместе распаковали самокат, разобрались, как его включать и как им пользоваться. Таня сразу же встала и поехала.

Ее глаза сияли от счастья. А я радовался этому, как мальчишка.

В итоге мы до ужина катались по скверу. Вернее, каталась Таня, а я ходил за ней, или садился на лавку, и наблюдал как она умело рулит самокатом. Потом был обед в кафе и снова покатушки. Не мог я ей отказать, да и спешить было некуда. Выходной, как никак.

Нина звонила пару раз. Волновалась, что нас долго нет. Но я объяснил ей ситуацию и попросил приготовить ужин. Она тут же обрадовалась, что ребенок увлечен хорошим делом, и бросив трубку, счастливая ушла на кухню.

Все‐таки с женщинами не соскучишься. И особенно это я понял, когда по дороге домой в город, мне позвонила Инна. Попросила о встрече. Не с кем ей вечер провести.

Я хмыкнул.

Такая уж точно найдет компанию. Другое дело, захочет ли эта компания заплатить ей.

Договорились что я заберу ее у подъезда в девять часов. Мне было по пути и не сложно, а вот оставаться у нее дома не было никакого желания. Правда, и у себя ее оставлять тоже не собираюсь. Вызову такси и пусть проваливает.

Не скажу, что хочу видеть эту девицу, но терять время и искать другую не было никакого желания. Заодно присмотрюсь к ней, возможно пойму, что задумала эта дура. А то, что в ее голове поселились какие‐то нехорошие мысли, это я понял по ее поведению. И так просто это оставлять я не собирался.