Иван Петрович довольно отчетливо представил себе, как это произошло. С советских времен прокуратуру и милицию старалась расположить в одном здании, где в подвале обычно располагались камеры изоляторов временного содержания. Именно там по инструкции полагалось проводить допросы арестованных, которых привозили на день из следственных изоляторов. Однако на практике инструкции нарушались сплошь и рядом. Две-три камеры ИВС не справлялись с потоком бандитов, убийц и грабителей, хлынувших в постперестроечное время. С раннего утра следователи прокуратуры, милицейские дознаватели выстраивались в очередь к одной каморке, где разрешалось проводить работу со своим подследственным. Для кино остались кадры, где следователь спокойный и невозмутимый, с тонким психологическим подходом допрашивает убийцу и тот в конце-концов признается под тяжестью искусно и терпеливо выстроенной системы доказательств. Какой тут «психологический» подход, когда железная дверь с непереносимым скрипом и визгом то и дело приоткрывается и доносится робкий просящий голос коллеги: «Толян, ты на время смотри! Мне в психушку двоих везти, а ты засиделся!», а в подвальном коридоре гул и столпотворение! Тут, дай Бог, наскоро бумаги оформить и два-три вопроса задать. Поэтому правдами и неправдами прокурорские следаки выклянчивали «своих» и сами в наручниках вели их в кабинеты, где начинали с ними спокойно и методично работать. Но прокуратура не режимный объект, а присутственное место, куда каждый гражданин может придти со своей обидой. Поэтому ни постов, ни замков, ни межкоридорных решеток. И стоило Ботанику выйти из кабинета, как он из серийного убийцы превратился в обычное штатское лицо.

– Нет, – категорически сказал Шмыга. – Пиво пить не буду. Полдень рабочего дня. Ты знаешь, сколько стоит месячная аренда девяти квадратных метров на Большой Ордынской, где мы сидим?

– Не знаю, и знать не хочу, а то инфаркт заработаю. А ты не знаешь, где сейчас может находится Ботаник?

– Знаю.

Толич на миг оживился, фантастическая надежда блеснула в его утомленных глазах.

– В Москве. В столице нашей Родины. Он же не поедет к старой тетке в Балашово или к сожительнице на Автозавод.

– А ты откуда знаешь, что у него тетка в Балашово?

– Не знаю, сказал навскидку. Он, конечно, больной, но не настолько, чтобы прямо из прокуратуры поехать по родственникам. Сидит сейчас где-то, пьет водку и горько думает, сколько в мире нехороших, грубых и бесчувственных людей.

В своем нынешнем положении Зосимов готов был стерпеть любое хамство от своего старинного приятеля. И терпел.

– Иван, ты помог найти его в первый раз, сделай это во второй. Подумай, сколько этот зверь еще людей сожрет, прежде чем его изловят.

– Умоляю, не надо давить на мою гражданскую совесть. Я ее снял вместе с пионерским галстуком, – грубо ответил Иван Петрович. – Я потерял все лето, слоняясь по пыльной и скучной Москве в поисках этого жулика.

– Так уж все лето! С начала августа…

– Не получил ни цента…

– Ты сам говорил, что участие в розыске этих монстров обогащает методы твоего агентства, что для тебя это своего рода научная работа…

– Угу, обогатил. Завалил весь бизнес.

– Ну, хочешь мы тебя через МВД проведем, как агента? Получишь вознаграждение.

– И сколько? – презрительно спросил Шмыга.

– О, сейчас намного увеличили. Раз в месяц можно получать до двухсот рублей.

– С ума сойти, какие деньги! Целое состояние! Даже не знаю. что с ними буду делать.

– Ну, все-таки деньги, – откашлялся Зосимов. – Вдобавок можем дать корочку общественного помощника прокурора. Где-нибудь пригодится…