К тому моменту мне уже исполнился двадцать один год, и я хоть и с натяжкой, но могла позволить себе иметь четырехлетнего сына. Марка переучивать не стали, внутри семьи все осталось по-прежнему, он мой брат, а я его сестра – Катюлька. Правда, к восьми годам под угрозами отключения интернета навсегда я стала Катей, что не мешало маленькому засранцу периодически вспоминать о Катюльке, доводя меня до белого каления. Но, несмотря ни на что, я обожала этого мальчишку. Тем более именно он больше всех страдал в данной ситуации, потому что вынужден был расти без нормальной семьи, на попечении хоть и взрослой, но явно не самой ответственной сестры.

Сейчас Марку одиннадцать. Он учился в школе, занимался карате, подсел на компьютерные игры – все, как у обычных детей. Отец, хоть и не смог подняться с инвалидного кресла, но вполне адаптировался к новой жизни. А я уже семь лет официально была матерью этого оболтуса.

Грохот каталки, снова пронесшейся мимо под управлением все той же медсестры, возвратил меня в действительность. Вот как теперь быть, ума не приложу! Отвезти Марка домой, где он будет целый день один? Нет, это не вариант, не дай бог, еще что-нибудь себе сломает. Придется отвезти к отцу. И на шею папиной помощнице, Светлане Владимировне, сядет ещё один инвалид. Вот блин!

Бросила взгляд на часы. Прошел только час из двух, отведенных доктором на ожидание, и за неимением ничего более интересного я снова провалилась в воспоминания.

Последний раз Марк серьезно болел лет шесть назад. Тогда это было воспаление лёгких, и, что самое обидное, под Новый год. Он лежал в больнице, постоянно ныл и просился домой. Мальчику было тяжело в пять лет оказаться в незнакомой обстановке. Тем более в его памяти еще были свежи воспоминания о праздниках, которые мы всегда шумно отмечали с отцом и его любимой няней Валей. Это было, пожалуй, самое тяжелое для меня время. Найти подход к ребенку, оставшемуся без женщины, заменившей ему мать, с отцом, который с огромным трудом принимал свое теперешнее состояние, да в придачу с кучей финансовых проблем. Но именно тогда мои волосы приобрели этот странный клюквенный цвет.

Большого разнообразия мультиков в больнице не было, и чаще всего дети смотрели «Русалочку». Понимая, что Дед Мороз из меня никакой, а порадовать ребенка мне очень хотелось, да и не только своего, я решила сделать сюрприз и потрясти всех появлением героини из их любимого мультика. Не найдя парика нужного цвета, решилась на кардинальные меры. Подобрав в салоне максимально близкий оттенок к волосам Ариэль, мастер покрасила меня в цвет «дикая клюква», который, как оказалось позже, порадовал не только детей. Я продолжала краситься этим оттенком до сих пор, потому что без него казалась себе бледной поганкой, несмотря на то, что Светлана Владимировна и отец настоятельно советовали мне сходить к психологу. По мнению первой, так выражалась моя затянувшаяся депрессия, по мнению второго – это психическое расстройство.

Второй час бесконечного ожидания подходил к концу, когда мне наконец-то выкатили в кресле-каталке моего бандита. Он смотрел печально, сложив домиком брови, выражая вселенскую скорбь, явно надеясь смягчить меня, выставив себя в роли случайной жертвы. Его загипсованная нога торчала вперед, выступая в роли тарана. Интересно, а как я его засуну в машину с этим безобразием?

– Ну привет. – Я старалась не показывать своего волнения. – Допрыгался?

Он покаянно кивнул, а затем поднял на меня затуманенный влагой взгляд.

– Я же не специально.

– Ещё бы ты специально ногу сломал!