Хоть и знал анекдот Грязнов, но расхохотался. И, отсмеявшись, твердо заявил, что обязательно будет присутствовать у Фролова. А вдруг и в самом деле понадобится беседу поддержать?

Федор Александрович не удивился, увидев друзей вдвоем, будто заранее знал об их приезде. Поинтересовался настроением, посетовал на погоду. Мол, синоптики обещали жару, а пока все дождит, и на даче делать нечего, не отдохнешь путем…

А дача у него была в «генеральском месте» – под Звенигородом. Поближе к Москве, конечно, было бы лучше, но именно это «поближе» – уже не генеральское, а, считай, маршальское место – Барвиха, Успенское, всевозможные там Горки и тому подобное. Не тянул пока на владения в тех «райских угодьях» главный московский гаишник. Хотя, надо сказать, некоторые коллеги как-то устраивались. Да и он давно уже не прочь поменять добротный бревенчатый дом с усадьбой на коттедж из красного кирпича и потому старается проявлять повышенную «гибкость» в решении некоторых вопросов, вызывающих неоднозначную реакцию «наверху». Но опять же эти вечные нюансы, будь они прокляты…

Вот, видимо, по этой причине и оставался «хороший приятель и честный мужик» Федор Александрович Фролов не в друзьях, а все-таки в приятелях у Грязнова с Турецким. И большего душевного сближения им как-то не требовалось. Приятельство обязывает к одному типу отношений, а дружба – это, насколько известно, нечто большее. А вот тональность разговоров не менялась, всегда оставаясь в высшей степени доброжелательной.

– О, какие люди! – изобразил искреннюю радость генерал при виде посетителей, входящих в его кабинет.

– Добавь традиционное: и без охраны, – хмыкнул Грязнов, пожимая Федору руку. – Ты на него, – он ткнул пальцем в Турецкого, – не греши, я тут не в качестве группы поддержки, а исключительно затем, чтобы вы потом, после вашего высокого заседания и прений сторон, если таковые состоятся, не разбежались в разные стороны, а составили бы мне компанию. Есть мысль поужинать. Нет, надеюсь, возражений?

– Чего это вдруг? – Фролов взглянул на Грязнова с подозрением.

– Ну если ты ужинаешь вдруг, а не как все люди, по необходимости, сделаю для тебя исключение. Посоветоваться хочу. По личному делу. А где ж с тобой еще можно пересечься? Не на Житной же. Вот и повод.

– Да? – как-то недоверчиво произнес Фролов. – А что за дело-то?

– Как говорила когда-то моя бабка, на сто тысяч целковых.

– Ну да, откуда твоя бабка могла такие числа знать? – натянуто улыбнулся Фролов.

– Барнаул, дорогой, – нравоучительно заметил Грязнов, – откуда моя бабка родом, всегда на золоте сидел. Для них это – не суммы, понял? В школе надо было не пропускать уроков, тогда б не задавал глупых вопросов.

– Ох ты, гляди, какие мы! – Фролов даже руками развел.

– Такие! – Грязнов погрозил потолку указательным пальцем и показал на один из стульев у длинного стола для заседаний. – А это что за перец? – Всем было ясно, кого он имел в виду.

– Ах этот? – небрежно спросил Фролов, почему-то тоже глядя на пустой стул. – Это, мужики, забавный тип.

– В цирке работает? – наивным голосом спросил Турецкий.

– Почти, – горько усмехнулся хозяин кабинета. – Есть у нас такой мало известный милицейский Благотворительный фонд. Оказывает вспомоществование сотрудникам МВД, пострадавшим в Чечне. Ну вот и…

– И что, всем помогает? – изумился Грязнов. – Так на это же целого государственного бюджета не хватит, а ты – какой-то фонд!

– Там хитрая ситуация, – начал объяснять Фролов. – Есть учредители, есть члены фонда, разовые взносы, процентные отчисления, прочие доходы. А в сумме получается вполне солидно, хорошее дело делают, – вздохнул главный московский гаишник.