Меня разбудила сестра, трясущая меня за плечи посреди ночи, её голос был полон паники и слёз: «Где мама?!»

В первые мгновения я не могла понять, что происходит. Она кричала на меня, упрекая в том, что я спокойно сплю, когда произошло что-то страшное. В слезах она сообщила мне, что по всей квартире разбросана порванная мамина одежда, в которой она уходила на свадьбу, и разорванные бусы. Потом дрожащим голосом сообщила свое предположение: возможно, отец убил маму.

Панический ужас охватил меня. Жива ли наша мама, мы не знали. Сестра попыталась разбудить отца, чтобы выяснить, что произошло, пока нас не было и где мама, но он лишь бормотал в состоянии опьянения, не в силах ответить.

Мобильных телефонов в то время не было и нам оставалось только ждать.

Утром раздался звонок. Это была мама.

Жива. Мы с сестрой ощутили прилив счастья, когда услышали ее голос.

Как оказалось, когда она вернулась домой, разразился ужасный скандал; отец избил ее и пытался задушить. Но, несмотря на его ярость, она сумела вырваться и выбежать босиком, в лохмотьях от разорванного костюма.

Это был предел маминому терпению и начало конца. Конца нашей семьи с отцом.

Ближе к полудню отец, наконец, проснулся и вышел из дома, снова стремясь где-нибудь напиться. В этот момент мама возвратилась домой, и её коллеги по работе незамедлительно помогли ей заменить в квартире дверь на более надежную и с новым замком. С тех пор отец ни разу не переступил порог, так как это место перестало быть его домом. Все его вещи мама собрала и отвезла к бабушке с дедушкой – родителям отца.

Затем последовал официальный развод в суде и раздел имущества, который, казалось, должен был положить конец нашим страданиям. Но мирные времена так и не наступили.

Отец твердо решил, что я должна жить с ним, вновь нацелившись на то, чтобы похитить меня, как однажды, когда мне было всего два или три года. Его замысел заключался еще и в том, чтобы наказать маму.

Он подстерегал меня у школы, а ее – у подъезда, прячась за деревянной горкой во дворе. Я строго придерживалась правила возвращаться домой только в компании подружек. Мы отработали схему прихода мамы домой с работы до автоматизма: она звонила мне, а я ей сообщала, что отец около дома, т.к. я караулила возле окна и успевала его заметить, когда он выглядывал из своего укрытия. Тогда, подходя к дому, она неслась к входной двери в подъезд как можно быстрее, а я, в свою очередь, должна была успеть быстро открыть ей входную дверь в квартиру и также быстро ее закрыть. Отец мчался следом.

Это длилось несколько месяцев, пока он, не осознал тщетность своих попыток, уехав в деревню к брату.

В следующий раз я увиделась с ним лишь через два года на похоронах бабушки.

И вот мы зажили спокойной жизнью, но ненадолго.

Спустя некоторое время после развода наши отношения с мамой начали ухудшаться. Частые ссоры превратились в вечное противостояние, где нередко доходило до рукоприкладства в мою сторону, и по делу, и без. Мама в основном исчезала в работе, и я зачастую оставалась одна, тысячу раз пересчитывая часы ожидания. Ощущение одиночества окутывало меня, словно густой туман. Я была предоставлена сама себе, и это причиняло боль, потому что в тот момент я не чувствовала маминой любви, а ощущала полную ненужность себя в этом мире. Мне снова стало казаться, что если бы я исчезла, мама, возможно, обрела бы долгожданное счастье.

Когда я оставалась ночью одна дома, сон долго не приходил ко мне. Я смотрела телевизор, читала или занималась уборкой. Летом, когда на улице лил дождь, я уютно укатывалась в одеяло, садилась на балкон и наблюдала, как капли сверкают в свете фонаря. Я плакала, и небо отражало моё горе. Так, я полюбила дождь.