Во-первых, нужно взращивать в себе готовность признать, что мы, каждый из нас, вполне способны оказаться узлом в сети власти, быть, сами того не ведая, фактическими заговорщиками. Во-вторых – что наглядно продемонстрировал скандал с «Викиликс», – если мы попадем в такую сеть, вступим, подобно Тесею, в лабиринт и нарушим прохождение информации; если мы вселим страх перед неконтролируемым распространением информации в умы как можно большего числа участников сети, тогда такие «бессознательные», неуправляемые сети власти попросту рухнут под собственным весом и от собственной ненадежности. В-третьих, нужно сопротивляться любым попыткам заместить старые уничтоженные сети новыми.
К тому моменту, когда я вошел в вашингтонский бар три года спустя, я уже успел укрепиться в своих воззрениях. Для меня главным было не передавать информацию аутсайдерам, а сделать все возможное, чтобы избавить Грецию от долговой кабалы. Если для того следовало притворяться инсайдером, значит, так тому и быть. Но когда ценой за попадание в круг инсайдеров станет согласие с постоянным унижением Греции, я сразу уйду. Прокладывать нить Ариадны внутри инсайдерского лабиринта и желание следовать за нею к выходу есть, по-моему, предпосылка для сохранения достоинства, на котором зиждется счастье греческого народа.
На следующий день после моей встречи с Ларри Саммерсом я встретил Джека Лью, будущего министра финансов США. После наших переговоров в министерстве финансов этот чиновник удивил меня своим дружелюбием: «Министр, считаю своим долгом предупредить вас, что буквально через неделю вас ожидает публичная порка, затеянная Брюсселем». Слова Ларри насчет важности надежного укрытия, а также его предупреждение, что мы проигрываем войну в средствах массовой информации, внезапно сделались чрезвычайно актуальными.
Конечно, это не стало большим сюрпризом. Инсайдеры, как я писал в 2012 году, агрессивно реагируют на всех, кто осмеливается открывать их «черные суперящики» для общественности: «Легко нам не будет. Сети власти отреагируют сурово и быстро, свидетелями чему мы являемся. Они сделаются более авторитарными, более закрытыми, более фрагментированными. Их все больше станет заботить собственная «безопасность» и монополия на информацию, а их доверие к людям с улицы ослабнет сильнее прежнего»[8].
Далее я расскажу о бурной и жесткой реакции сетей власти на мое упорное нежелание променять свободу Греции на привилегированное место внутри одного из «черных ящиков».
Подпишите здесь
Все сводилось к одному крохотному росчерку на листе бумаги – к тому, готов ли я подписать над пунктиром новое соглашение о предоставлении займа, который окончательно запрет Грецию в долговой тюрьме.
Причина, по которой моя подпись имела такое значение, состояла в том, что, как ни странно, ни президенты, ни премьер-министры «убыточных» стран не подписывают кредитные соглашения с МВФ или с Европейским союзом. Эта сомнительная честь выпадает на долю несчастных министров финансов. Именно поэтому для кредиторов Греции было принципиально важно, чтобы я склонился перед их волей, чтобы меня вовлекли в число «своих» – или, в противном случае, сместили и заменили более гибким и понятливым преемником. Подпиши я соглашение, очередной аутсайдер превратился бы в инсайдера, и меня завалили бы похвалами и материальными благами. Поток мерзких обвинений в мой адрес в международной прессе, хлынувший, как по заказу, чуть больше недели спустя после моего визита в Вашингтон, как и предупреждал американский чиновник, никогда бы не вылился на мою голову. Наоборот, меня именовали бы «ответственным» и «надежным партнером», «образумившимся мятежником», который сумел поставить интересы своего народа выше собственного «нарциссизма».