У Ламброса была квартира, была работа с иностранными языками и была семья. В 2010 году, когда экономика Греции рухнула, он потерял работу, а потом, когда их выселили из квартиры, лишился и семьи. Весь последний год он жил на улице. Его единственным источником дохода было предоставление переводческих услуг иностранным журналистам, прибывшим в Афины ради освещения очередной демонстрации на площади Синтагма, спровоцировавшей скандал и, следовательно, заслуживавшей упоминания в печати. Главная забота Ламброса теперь заключалась в том, чтобы найти несколько евро на зарядку дешевого мобильного телефона, дабы иностранные работодатели могли с ним связаться.
Поняв, что пора заканчивать монолог, он поспешил перейти к сути, то есть к тому, чего он хотел от меня:
Умоляю, пообещайте мне кое-что! Я знаю, что вы выиграете выборы. Я разговариваю с людьми на улице, и никто не сомневается в вашей победе. Когда вы победите, когда займете пост в правительстве, прошу – не забудьте об этих людях. Сделайте что-нибудь для них. Не для меня! Меня спасать уже поздно. Те из нас, кого погубил кризис, не сумеют вернуться к прежней жизни. Мы остались в прошлом. Но сделайте, пожалуйста, что-нибудь для тех, кто все еще держится. Кто цепляется ногтями за край обрыва. Кто еще не упал. Сделайте это для них. Не позволяйте им упасть. Не поворачивайтесь к ним спиной. Не подписывайте то, что вам подсовывают, как поступали другие до вас. Поклянитесь, что вы не станете подписывать. Клянетесь?
«Клянусь», – ответил я без обиняков.
Спустя неделю я принимал присягу в качестве министра финансов страны. В последующие месяцы всякий раз, когда моя решимость ослабевала, достаточно было вспомнить этот разговор. Ламброс никогда не узнает о том, как его слова помогали мне в самые мрачные часы этих 162 дней.
Глава 2
Подкормистан
К началу 2010 года, за пять лет до моего вступления в должность, греческое государство оказалось банкротом. Несколько месяцев спустя Европейский союз, Международный валютный фонд и правительство Греции организовали крупнейшую в мире махинацию по сокрытию банкротства. Как можно замаскировать банкротство? Очень просто: залить его деньгами. А кто финансировал это прикрытие? Обычные люди, «аутсайдеры» по всему свету.
Сделка по спасению (этим стыдливым эвфемизмом именовали затеянную махинацию) была заключена и подписана в начале мая 2010 года. Европейский союз и МВФ согласились выделить греческому правительству около 110 миллиардов евро; это был самый крупный кредит в истории[10]. Одновременно была сформирована группа «надзирателей», так называемая «Тройка» – они представляли три организации, а именно: Европейскую комиссию (ЕК), исполнительный орган ЕС; Европейский центральный банк (ЕЦБ) и Международный валютный фонд (МВФ), – которая прибыла в Афины для реализации мер, призванных гарантировать сокращение государственного дохода Греции и переложить большую часть долга страны на беднейших греков. Даже умненькому восьмилетнему ребенку было понятно, что все это добром не кончится.
Навязывание банкроту новых кредитов при условии, что этот банкрот обязуется сократить свой доход, есть, по сути, жестокое и необычное наказание. Грецию фактически заставляли добровольно податься в вечную долговую кабалу. Своим «спасительным» кредитом и направлением в Афины «Тройки», ревностно принявшейся урезать доходы, ЕС и МВФ, если называть вещи своими именами, обрекали Грецию на пребывание в современной версии диккенсовской долговой тюрьмы, а ключ от камеры выбросили.
От долговых тюрем, напомню, со временем отказались, поскольку, несмотря на суровость условий заключения, они ничуть не мешали накапливать новые долги и не помогали кредиторам вернуть вложенные средства. Для развития капитализма в девятнадцатом столетии потребовалось отринуть абсурдное представление о том, что всякий долг священен; вместо того было введено понятие ограниченной ответственности. В конце концов, если все долги подлежат обязательному возмещению, с какой стати кредиторам вести себя ответственно? И почему на одни долги процент выше, чем на другие, почему часть займов признается рискованнее прочих? Банкротство и списание долгов стали для капитализма этаким эквивалентом представления об аде в христианской догматике – неприятно признавать, что он существует, но без него не обойтись; однако любопытно, что в двадцать первом столетии о полезности банкротства предпочли забыть ради преодоления неплатежеспособности греческого государства. Почему? Неужели ЕС и МВФ не понимали, что именно они делают?