На перроне показался мужчина верхом на лошади. На голове всадника красовалась остроконечная монгольская шапка, подаренная поверженным Мамаем после Куликовской битвы. Свою кобылу мужчина сдал тогда в аренду реконструкторам. Так в войске Мамая появилась единственная лошадь. Она-то и досталась Челубею. Ну, а Пересвету пришлось довольствоваться старым блохастым ослом, выкупленным из жалости у хозяина передвижного зверинца.

Местное гороховое поле, изрядно потоптанное во время яростной схватки, было опустошено полностью Мамаевой ордой в союзе с полками Дмитрия Донского. Ведь после баталии у бывших врагов разыгрался зверский аппетит, отягченный всеядностью. Свиноферма поселка Новый Мир и так дышала на ладан, а тут еще не досчиталась по осени двух с половиной центнеров силоса. Так напрочь забытое изречение «будто Мамай прошел» обрело в Новом Мире новое звучание.

– Надолго здесь? – крикнул мужчина компании курильщиков, стоявших на свежем воздухе.

Те переглянулись и дружно пожали плечами. Один из курящих взглянул на мужчину, его шапку, лошадь, потом на вывеску с названием станции и в замешательстве почесал голову.

Говорун с преданностью смотрел на Сашу. Сидевшая в кресле девушка дышала, но по-прежнему была без сознания.

– Давай, действуй! – подмигнул Саше Груздев. – Покажи себя.

Отставной полковник не терял надежды, что «молоденький мальчик» воспримет его наставления, опомнится и предпочтет военную службу жалкому прозябанию «штатской сволочи».

В голову Саше не пришло ничего иного, как вынести девушку на хваленый свежий воздух. «Либеральный» ученый сразу укоряющее произнес, что до этого и дурак бы додумался. Его коллега-оппонент решил, что настало время перейти к решающему аргументу – действию, и вызвался помочь Саше. Он подобрал оставшуюся в кресле дамскую сумочку и посеменил вслед за ним на свежий воздух.

– Настоящий солдат! – у говоруна даже слеза навернулась.

Груздев воспринял это как личный комплимент, все ж таки его школа, и показал известный «молодежный» жест с участием большого пальца.

Свежий воздух сделал свое дело. Найдя себя на руках симпатичного парня, пострадавшая, тоже не лишенная обаяния, кокетливо улыбнулась.

– Что случилось? – спросила она нежно.

– У вас был обморок, – со всей серьезностью ответил Саша.

– А это ваша сумочка, – игриво вставил «ученый-патриот». – Должен заметить, вам она очень идет.

Девушка не обратила на него внимания. Сумка была подарена ее бабушкой, и девушка брала ее только тогда, когда ехала навестить старушку, чтобы ту не обидеть.

– У меня что-то снова голова кружится, – пожаловалась девушка.

Ей хотелось, чтобы Саша проводил ее, а лучше отнес (пусть все это увидят) на прежнее место в деревянном кресле. Но тот возразил, что в зале ожидания слишком душно. Оставив девушку на попечение полковника, он решил привести фельдшера, чего бы то ему ни стоило.

– Отстаньте от меня, – отмахнулась девушка от Груздева и бодро зашагала к душному сараю с надписью «Вокзал». – Как симпатичный парень, так обязательно дурак, – негодовала она.

Мужчина в монгольской шапке вернулся уже на телеге, запряженной той же самой кобылой. Для пущей надежности телега была оснащена рамой от почившего УАЗа, прозванного в народе «буханкой». Помимо солений, варений и прочих деревенских деликатесов, в ассортименте имелось лисье чучело и пока что живой еж. По телевизору (как же иначе?) селянин видел, как столичная публика, совершенно взбесившись не то с жиру, не то со скуки, платила деньги лишь за то, чтобы взглянуть на «дефективное лисье чучело».

«Моя-то лиса намного лучше будет, – смекнул мужчина. – И на лису живую похожа, и хвост вон какой пушистый. Красотка, одним словом».