– Чего-то долго стоим, – сосед-говорун снова уставился на Сашу.

Его опять понесло. В воображении мужчины возникла проводница. Ей стало плохо, и она упала прямиком под колеса встречного поезда. «Тучным людям часто бывает плохо», – это казалось ему железным аргументом. Дабы проверить свои догадки, он прильнул к окну. Снег сыпал. Говорун разглядел очертания двух людей на перроне, которые показались ему подозрительными.

Изучение людей на перроне прервали тяжелые шаги в тамбуре.

– Во, сейчас поедем, – подмигнул говорун Саше.

Запыхавшаяся пассажирка пробиралась к своему месту. На нее жалко было смотреть. При каждом новом усилии она хваталась за поручни, глотала воздух и продолжала свой героический поход. Достигнув Сашиного места, она едва не рухнула на парня всем своим центнером.

– Похоже, у них новая инструкция – ждать опоздавших пассажиров, – рассуждал вслух говорливый сосед Саши. – Оно хорошо, конечно, ведь вещи-то человек оставляет в вагоне. Эх, знал бы, сбегал бы в буфет… Ну, пора уже… – последняя реплика предназначалась персонально для машиниста.

Саша прикрыл глаза. Сон казался лучшим выходом. «Уже скоро, – успокаивал он себя. – Всего двадцать три часа, и… дома». Он не хотел ничего предполагать о своем брате Денисе… Просто надеялся, что тот не влип в очередную историю. Влипать у него получалось мастерски, а когда он выбирался, часто влипал уже Саша. Полгода от Дениса не было никаких известий. Письма уходили и оставались без ответа. На звонки никто тоже не отвечал. А перед самым Сашиным отъездом ответил странный субъект. Попытки поговорить успеха не имели. Вместо ответов субъект акал и чокал. Его акцент позволял понять только загадочное «пинь». Раз пятнадцать оно возникало среди непонятных слов. Этот человек, как и говорун из вагона, не прочь был поболтать и, судя по зачастившим «пинь», желал что-то объяснить на родном для него языке.

Хлопнула дверь в тамбуре. Но и на этот раз ожидания разговорчивого мужчины были напрасны. Худощавая женщина в косынке тащила огромную сумку.

– Пирожки, самса, чебуреки… – повторяла она на автомате, после трех повторов добавляя слово «горячие».

– Дамочка, можно побыстрее? – с раздражением сказал говорун. – Ехать надо… Ту-ту. Понимаете?

– Вам еще долго стоять, – прозвучало сродни откровению. – Кому пирожки, чебуреки…

На секунду ее голос стих. Из-за дурацкого вопроса все пошло не так. Заученная речь, которая повторялась без запинки и всякой мыслительной работы в сотнях вагонов, вдруг сбилась.

– Пирожки, самса, чебуреки, – поправилась продавщица.

– Пойду проверю, – сообщил Саше говорун.

С таким же выражением лица в средние века слуга сообщал господину: «Погодите, милорд, я разведаю дорогу, здешние места кишат разбойниками».

Одна из бабушек тоже проявила детскую любознательность.

– Сиди! – повелела ее спутница. – Не на что там глазеть.

Интеллигентного вида старушка, бывшая учительница, покорилась. Она впервые слышала от подруги столь резкие слова. Сначала такая реакция ее ошеломила, а потом обидела. Педагог с большим стажем не могла напрямую высказать все, что думает. Периодически она косилась на бесцеремонную подругу и своим взглядом пыталась пробудить в ней сожаление. Не то чтобы вежливость была не в чести у вдовы лесничего. Просто ей не повезло с воображением. Она привыкла, что в лесу любой шорох означает опасную зверюгу, четвероногую или двуногую, чем тише шорох, тем хитрее и опаснее зверюга. Теперь, едва говорун прошуршал языком, ее взору предстало обезображенное тело проводницы под колесами поезда. Тайга научила примечать малейшую деталь. Вдова сопоставила услышанные слова, проходивший недавно товарняк и сделала страшное открытие. Всех людей с высшим образованием она считала неженками и решила доступным способом уберечь подругу детства от душевного потрясения.