– О да, верно подмечено. Она считает, что я не справлюсь с жизнью в кампусе, но я докажу ей обратное. Мама постоянно за меня переживает, так было и до аварии. – Я театрально закатываю глаза.

– Видно, что она тебя очень любит. – Новая соседка смотрит на меня ласковым взглядом.

Я, так же с улыбкой, киваю. Мамина любовь всегда была безграничной.

– Можно спросить, что случилось?

– Попала под машину. Четыре месяца назад. Практически ровно, – с изумлением осознаю я, взглянув на календарь на письменном столе, – через два дня четырнадцатое июня.

– Ого, всего четыре месяца назад! А кажется, что ты уже давно освоилась.

– Камилла, мой терапевт, тоже так говорит. Ну а какой смысл вечно оплакивать прежнюю жизнь? – Я пожимаю плечами и рассеянно машу рукой в сторону ее жуткого гипса. – А с тобой что стряслось?

– Это произошло на прогулке. Мои бабушка с дедушкой… – Она ненадолго замолкает. – Мой дедушка владеет фермой, и я хотела верхом на лошади посмотреть на закат. Не знаю точно, что произошло, но внезапно конь меня сбросил, я по-дурацки упала и сломала ногу. Ну ничего страшного, врач говорит, что через пару месяцев будет как новенькая. – То, что Хейзел вскоре может переехать в другую комнату, мне не нравится, хоть я ее едва знаю.

– А что с жестовым языком? – спрашиваю я с любопытством. Я не из тех, кто подолгу ходит вокруг да около, мне хочется узнать людей рядом со мной. Со всеми их историями и чудинками.

– Мой брат Джейми родился неслышащим, поэтому я выучила жестовый язык. И после общения с ним мне всегда сложно перестроиться. К тому же я трижды в неделю веду занятия по жестовому языку. Для людей с нарушениями слуха и их родственников.

Эта девчонка нравится мне все больше и больше.

– Да это же офигенно круто! Ты в университете тоже что-то такое изучаешь?

– Да, я хочу стать сурдопереводчиком.

Она гордо улыбается.

– А сколько лет твоему брату?

– Восемь, – говорит Хейзел, и ее взгляд наполняется нежностью.

– Как он справляется?

– Просто отлично. Говорит, что это его суперсила. Из-за того, что он не может слышать, он гораздо лучше считывает людей.

– Да твой брат просто бог приготовления лимонадов из лимонов, – шепчу я и замечаю, что в глазах стоят слезы, потому что я думаю не только о Картере, но и о Хизер.

Хейзел поспешно кивает, и уголки ее губ слегка приподнимаются.

– Да, он такой.

– Ты не могла бы передать маленькую обувную коробку?

Я показываю на потрепанную желтую коробочку, в которой храню свои ценности. Она стоит на самом верху штабеля из коробок, Хейзел легко достает ее, несмотря на гипс, и протягивает мне. Едва я открываю крышку и вижу фотографии, у меня на лице появляется улыбка. Одну за другой я закрепляю фотографии на веревку небольшими деревянными прищепками. Хейзел с интересом разглядывает фото и показывает на снимок, где мы с Картером на пляже Кристал-бич. Его светлые волосы развеваются, а я кидаю в него песок. Смех на этом снимке – на вес золота.

– Это твой парень?

– Лучший друг, – возражаю я, хотя в глубине души у меня язык не поворачивается назвать наши отношения просто дружбой. При мысли о нем мое сердце всегда начинает биться чаще. Далеко не просто по-дружески. Кто-то скажет, что у меня в последние четыре месяца были другие проблемы, но чувства к Картеру все еще обволакивают меня, как облако.

– Симпатичный, – произносит Хейзел одобрительно и начинает разглядывать остальные фото.

Почти на всех мы вдвоем, на некоторых есть мама, а на каких-то только Картер. Моей любимой фотографии уже сто лет. Картер сидит на моей кровати в доме Пенелопы и пишет в дневнике. Перед ним невозможно устоять, когда он держит ручку.