– Какие люди! Скай!

Она устало улыбается и пытается не показывать усталости.

Она привыкла быть сильной перед детьми. Вот только она забыла, что я уже не ребенок. И что теперь мне удается видеть ее насквозь.

– Хизер!

Я подъезжаю на кресле к ее кровати и распахиваю объятия. Она прижимается ко мне иссохшим телом, и я вдыхаю знакомый аромат.

– Я поставлю чай. – Чарльз оставляет нас с Хизер наедине, и ее болезнь повисает между нами, как грозовая туча.

У Хизер усталые глаза, а кожа бледная и увядшая. Губы у нее потрескались. Морщинки вокруг глаз стали глубже.

– Давненько мы не виделись, – произносит она, согревая комнату улыбкой.

– Точно, последние недели была куча дел. Да и от этого столько проблем. – Я хлопаю по подлокотникам инвалидного кресла и все еще не могу поверить, что таксист вместо того, чтобы помочь, просто вышвырнул меня из машины.

– Дай себе время, Скай. – Хизер тепло улыбается, и я благодарно сжимаю ее ладонь.

Она холодная, хотя в комнате работает обогреватель, а на улице тридцать градусов. Мне хочется раздеться, потому что пот течет по груди под футболкой.

– Как дела в университете, милая? А у Картера? Как он поживает в Европе? От него совсем ничего не слышно.

– Учеба только началась на прошлой неделе, мне ведь пришлось пропустить семестр. У Картера все хорошо, живет как король! Группа начинает тур по Германии. Завтра первый концерт в Берлине.

– А как у него продвигается работа?

– Пока немного отстает от плана, но мы же знаем Картера. Эффективней всего он работает во время цейтнота. Он недавно прислал мне главу как бета-читателю, поверить не могу, что его мечта сбывается!

– Рада слышать. Всегда знала, что у него писательский дар, – восторгается она.

Я киваю. Картер всегда умел обращаться со словами и всегда хотел услышать мое мнение о его рассказах, хоть ему и было стыдно их показывать.

– Это точно. Жду не дождусь возможности подержать его книгу в руках. Но у тебя-то как дела? – Я возвращаю разговор к слону в комнате.

Хизер и Чарльз научили нас всегда быть честными. Она поправляет голубой платок и слабо улыбается.

– Бывало и лучше. Но и хуже тоже бывало. Скажем так, сейчас золотая середина.

Я снова беру ее за руку, и сморщенные пальцы Хизер крепко держат мои. Обручальное кольцо, которое она никогда не снимает, выглядит затертым и потускневшим.

– Вот что меня еще больше рака заботит, так это. – Она обводит рукой дом, о котором у меня столько приятных воспоминаний. – Я уже почти не в состоянии помогать Чарльзу с детьми, нет сил. Он делает все, чтобы ребятам было у нас хорошо, но как долго он еще выдержит без моей помощи?

Сердце обливается кровью при мысли о том, что дело всей ее жизни висит на волоске.

– Все наладится. Я уверена, Хизер! Когда у тебя следующий скрининг?

– Через неделю.

Чарльз возвращается из кухни с чайником и тремя чашками, и мы еще час болтаем о былых временах. О лошадях, детях и великом шансе Картера. В итоге я очень устаю и по дороге домой думаю лишь об одном: вечернем созвоне с лучшим другом.

На часах почти восемь, я лежу в кровати и листаю профиль Картера в Инстаграме[1]. До его отъезда я была на каждом втором снимке, большинство фото черно-белые, потому что Картеру нравится такой стиль. Было бы неверно отрицать, что в последние месяцы я частенько сталкерила за ним в профиле. Он почти каждый день публиковал новые фото. На большинстве из них Картер был один, чаще всего с ноутбуком за работой или за кулисами на концерте.

Фотографии, где он с группой, набирали сотни лайков и столько же комментариев от поклонниц. А неделю назад на фото появилось новое лицо. Не знаю, кто эта красотка с шоколадными глазами и фантазийными прическами, но должна признать: вместе они выглядят сногсшибательно. При виде них у меня перехватывает дыхание. Я со стоном перекатываюсь на бок и руками подтягиваю ноги.