Пока он читал мой рассказ, развалившись в шезлонге, я стоял у парапета и смотрел на Москву, которая отсюда видна почти вся. Да… прошло больше двадцати лет. Тогда нам было чуть за двадцать.… Сколько изменилось за это время? Москва стала совсем другой, а про нас и говорить нечего. Костя действительно хороший художник, но и я могу потешить себя чувством сопричастности: более двадцати лет назад я почувствовал его внутренний мир и предугадал его призвание.
Я обернулся как раз в тот момент, когда Костя легко соскочил с шезлонга.
Гениально!
Ну, предположим, ничего особо гениального тут нет.
Ты себе не представляешь, насколько это гениально. Он у тебя не будет больше валяться незаконченным. Ты его закончишь. Пошли!
В мастерской он закрыл весь свет глухими темными шторами, оставив лишь маленькую лампочку в углу, где висело что-то завешенное покрывалом.
Ночью это смотрится лучше, но, после твоего рассказа, у меня уже терпежу нет. Смотри!
Он снял покрывало.
Вы догадываетесь, что я увидел? И не ошибаетесь. Это было почти в точности то самое, что я увидел тогда, теплым осенним вечером… в своей фантазии.
6. Бытовые мелочи
Прошу прощения, но я еще разочек плюну в сторону нынешних демократов? скажу, что жизнь в эпоху застоя была гораздо веселей и интересней. Сейчас все слишком озабочены экзистенциальными вопросами, прежде всего деньгами, но даже у тех, у кого денежные вопросы, казалось бы, решены – у богатых и очень богатых (у элиты), веселье какое-то вымученное, ненатуральное. Никогда не понимал, кстати, зачем они себя называют «элитой»? если б меня так назвали, я бы обиделся, раньше так называли племенных быков, собак и т. д. Впрочем, у каждого свой взгляд на жизнь.
Мы с соседями, Котиками, устраивали на Новый год костюмированные представления. К нам еще присоединялся Дядькин с семьей и некоторые другие. Я писал сценарии этих спектаклей, добросовестно расписывая роли каждому участнику. Все готовились заранее и разыгрывали эти страшные сказки с хеппи-эндом в Новогоднюю ночь.
Котик был веселым парнем небольшого росточка, с жесткими, натурально кудрявыми волосами и вечно смеющимися глазками. Он был не просто преподавателем китайского в военном институте, но и вообще, лингвистом и полиглотом. Я с ним заговорил по-французски и по-польски – он мне дал книжечки разговорные и у меня пошло.
Кроме того, у него было хобби – ботаника. Но ботаника его была прикладной, некоторым образом. Дело в том, что его теща работала сторожем на парфюмерной фабрике, а главным сырьем для всяких одеколонов и духов служит высококачественный этиловый спирт. Как там у них было поставлено дело? Спирт приходил в железнодорожных цистернах. Встречала эти цистерны серьезная комиссия, сверяла пломбы, вскрывала, следила за тем, чтобы всё было слито в фабричные хранилища, составляла акт приемки. Вагон, тем временем, уходил в отстойник. А ночью… к цистернам подтягивались люди с ведрами, веревками и одеялами. Технология такая: через верхний люк в цистерну на веревке опускается шерстяное одеяло, чуть позже поднимается и отжимается в ведро. С одной пустой цистерны таким способом вынимали 10—15 ведер чистого спирта. Часть этого спирта перепадала и нам по 10 рублей за трехлитровую банку. Для справки, из одной такой банки получается восемнадцать бутылок водки. Сказочно дешево.
Так вот, Котик в районе нашего Алешкинского леса, благодаря своим познаниям в ботанике, выискивал какие-то хитрые травы и корешки для водочных настоек. Вопреки ностальгическим позывам, нельзя не отметить, что казенная водка в советские времена была довольно поганой, особенно дешевые сорта, а у нас всегда имелся в запасе весьма качественный продукт. Я всегда больше любил анисовую и настойку на смородиновых почках, а Котик изгалялся, делал калганную, зубровку и проч. Зубровка была фальшивой, по польским рецептам, но по вкусу и запаху не отличишь. В зубровку клался спелый донник с маленьким кусочком корня дягиля, а калган был настоящий.