Интересно, что Иосиф Брагинский, как и его предки, – евреи, в свое время бежавшие из Ближнего Востока и избравшие местом своего нового жительства столицу государства Саманидов – Бухару, проявлял особенное уважение к таджикскому народу. Известно, что у него был необычный интерес к таджикской истории и литературе, и есть свидетельства, что ему нравилось слушать «Шахнамэ».

В 1937 году, в самый разгар массовых зачисток руководства компартии, Бободжон Гафуров соглашается возглавить отдел печати и издательств ЦК Компартии Таджикистана – и назначается на эту должность решением Бюро ЦК КП(б) Таджикистана от 2 ноября 1937 г. А с 1939 по 1940 г. он работает заведующим отдела культпросвета ЦК.

Такое было время, что вне должности и трибуны слово не достигало цели, не имело никакого значения, а вся власть была сосредоточена в руках предводителей всадников с двустволкой.

Покровительство Иосифа Брагинского и других друзей-востоковедов помогло Гафурову в 1940 г. попасть в заочную аспирантуру Института истории АН СССР. Именно там при защите диссертации, перед самым началом Великой Отечественной войны, секретарь ЦК КПСС академик Емельян Ярославский, на тот момент руководитель кафедры истории Высшей партийной школы ЦК ВКП(б), увидит в лице Гафурова талантливого ученого и организатора. По его рекомендации в апреле 1941 года Гафуров назначается секретарем ЦК Компартии Таджикистана по пропаганде и агитации.

Интересно, что именно в конце тридцатых и начале сороковых Иосиф Сталин, архитектор национального строительства в СССР, обращает особое внимание на судьбу таджикского народа, обделенного на весах истории в начале XX века. Теперь трудно говорить о том, что именно повлияло на формирование отношения вождя коммунистов Сталина к таджикам. Важно только то, что когда представился очередной случай, а именно на приеме участников Дней таджикской литературы и искусства в Москве, в своей речи Сталин вернул огонь жизни в сердца таджиков, чем, конечно же, вызвал негодование недругов – соседей.

Вот отрывок из той речи Сталина 22 апреля 1941 года на приеме в Кремле участников декады таджикского искусства:

«Я хочу сказать несколько слов о таджиках. Таджики – это особый народ. Самый древний народ Средней Азии. Таджик – это значит носитель короны, так их называли иранцы, а таджики оправдали это название.

Из всех нерусских мусульманских народов на территории СССР таджики являются единственной не тюркской – иранской народностью. Таджики – это народ, чья интеллигенция породила великого поэта Фирдоуси, и недаром они, таджики, ведут от него свои культурные традиции. Вы, должно быть, чувствовали в период декады, что у них, у таджиков, художественное чутье тоньше, их древняя культура и особый художественный вкус проявляются и в музыке, и в песне, и в танце.

Иногда у нас русские товарищи всех смешивают: таджика с узбеком, узбека с туркменом, армянина с грузином. Это, конечно, неправильно. Таджики – это особый народ, с древней большой культурой, и в наших советских условиях им принадлежит большая будущность. И помочь им в этом должен весь Советский Союз. Я хотел бы, чтобы их искусство было окружено всеобщим вниманием».

В 1944 году Бободжон Гафуров, секретарь ЦК КП Таджикистана по агитации и пропаганде, приступает к изучению, точнее – воссозданию истинной истории таджиков. Но это дело оказалось не из лёгких, у него достаточно много противников. Один из них – профессор Сергей Толстов. В своих докладах и статьях он обвиняет Гафурова в присвоении таджиками культурно-исторического наследия иранцев в Средней Азии. Толстов настойчиво требует, чтобы это наследие было отнесено ко всем тюркоязычным народам Средней Азии.