Джейн услышала скрип над головой, шаги членов еще одной команды, которая передвигалась по комнатам, расположенным этажом выше, и внезапно вспомнила тот год, когда еще в старших классах школы помогала устраивать дом ужасов на Хеллоуин. Они разбрызгивали красную краску и изображали нарочито жуткие сцены, куда более жуткие, чем в этой спальне с безмятежной покойницей. Действительность способна ужасать и небольшим количеством крови.

Маура направилась к выходу из комнаты, тем самым показывая, что все важное здесь они уже увидели и теперь пора двигаться дальше. Джейн пошла вслед за ней к лестнице. Золотистый свет струился вниз сквозь застекленную крышу, и создавалось ощущение, будто они поднимаются по райским ступеням, однако этот путь вел совсем в другое место. Туда, куда Риццоли вовсе не хотелось попасть. Нехарактерная для Мауры летняя блузка казалась крайне неуместной – примерно как ярко-розовый наряд на похоронах. Пусть это была всего лишь незначительная деталь, однако она досаждала Джейн и даже раздражала ее: ну почему сегодня утром, в тот день, когда погибли трое детей, подруга выбрала именно этот жизнерадостный цвет?

Женщины достигли третьего этажа, и Маура грациозно отступила в сторону, приподняв обтянутую бахилой ступню над каким-то препятствием на лестничной клетке. Только когда Джейн добралась до последней ступени, она увидела маленькую – до слез – фигурку, накрытую пластиковым покрывалом. Опустившись на корточки, Маура приподняла кончик этого савана.

Девочка лежала на боку, свернувшись в позе эмбриона, так, словно пыталась укрыться в безопасной материнской утробе, о которой у нее остались смутные воспоминания. Кожа ребенка носила кофейный оттенок, а черные волосы были заплетены в мелкие косички, украшенные яркими бусинами. В отличие от убитых, оставшихся на нижних этажах, эта малышка была афроамериканкой.

– Убитая номер три – восьмилетняя Кимми Акерман, – объявила Маура бесстрастным и невыразительным голосом; от этого голоса Джейн, которая пристально глядела на мертвого ребенка, коробило все больше и больше.

Такая малышка! Девочка в розовой пижаме с крошечными танцующими пони. Возле трупа на полу остался отпечаток узкой обнаженной ступни. Слишком мала для мужской. «След Тедди», – поняла Джейн.

– Пуля пробила затылочную кость девочки, но наружу не вышла. Судя по углу, стрелявший был выше и целился со спины жертвы.

– Девочка не стояла на месте, – тихо произнесла Джейн. – Она пыталась убежать.

– Если судить по ее позе, в тот момент, когда в нее выстрелили, девочка, похоже, убегала в одну из комнат на третьем этаже.

– Выстрелили ей в затылок.

– Да.

– Кто, черт возьми, способен на такое? Убить ребенка!

Маура вернула на место покрывало и выпрямилась.

– Вероятно, она что-то видела внизу. Лицо убийцы. Возможно, это и послужило мотивом.

– Да прекрати ты свои логические размышления! Тот, кто это сделал, вошел в дом с готовностью убить ребенка. Стереть с лица земли целую семью!

– Я ничего не могу сказать о мотиве.

– Только о характере смерти.

– И это убийство.

– Ты так думаешь?

Маура нахмурилась:

– Почему ты злишься на меня?

– А почему все это тебя не трогает?

– Ты считаешь, это меня не трогает? Думаешь, я могу смотреть на этого ребенка и не чувствовать того, что чувствуешь ты?

Некоторое время женщины пристально глядели друг на друга, стоя по разные стороны от тела девочки. Это было еще одно напоминание о пропасти, которая пролегла между ними с тех недавних пор, когда Маура дала свидетельские показания против одного бостонского полицейского, показания, из-за которых он оказался в тюрьме. Предательство в среде правоохранителей быстро не забывают, однако Джейн всеми силами хотела заделать трещину, возникшую в их дружбе. Но просить прощения было сложно, да и времени прошло немало, и трещина укрепилась, словно прошла по бетону.