- Смелее, Мир. Снимай штанишки и памперс, - подбадривает Ника, вытягивая шею и следя, как коршун.

Стягиваю штанишки размером меньше моих перчаток, расстёгиваю подгузник и задерживаю дыхание. Боже! У неё тоненькие ножки, совсем хрупкие, нежные, а пальчики без лупы не разглядишь. Кира недовольно дёргает ими, а мне кажется, что, дотронувшись, я вырву их с корнем.

- Молодец, Мир. Теперь протри попку влажными салфетками, смажь кремом и надень новый памперс, - руководит жена, с гордостью смотря на меня.

Я справляюсь с салфетками, через одно место надеваю памперс и возвращаю на место штанишки. Крошка издаёт писк, устав от моих дёрганных движений, а меня начинает колбасить от ужаса, что сделал ей больно.

- Кирочка хочет кушать. Неси её ко мне, - улыбается Ника, вытягивая губы уточкой и переводя всё внимание на дочь.

Передаю ей ребёнка и валюсь на стул, выжатый, как лимон. Столько сил, столько энергии, столько нервов. Закатываю глаза, воздаю хвалу Господу за то, что не позволил причинить боль малышке, привожу скачущие мысли в порядок и подскакиваю от смачного чмокающего звука. Кира жадно присосалась к разбухшему соску и усердно пытается выудить молоко, а я страшно завидую ей. Вот уже месяц, как мне недоступна такая роскошь. Ника позволяла трогать всё, кроме ставшей в последнее время болезненно чувствительной груди. Как последний маньяк слежу за губами дочери, сглатываю слюну и уговариваю член не рвать джинсы.

- Я горжусь тобой, - шепчет Ника, поднимая на меня глаза, затапливая карамельной любовью. – Ты самый лучший.

С её подачи я тоже начинаю собой гордиться, ведь этот взгляд не врёт, жена действительно испытывает ко мне все эти чувства, за которые я люблю её ещё больше. Пусть весь мир катится к чёрту, когда у меня есть они. Сейчас мне настолько хорошо и спокойно, что я готов отдать контроль за городом, бросить бизнес, отойти от дел, скрыться с семьёй на необитаемом острове и купаться в их тепле. Достаточно Нике озвучить желание, подумать о чём-то, сразу разобьюсь в лепёшку, но сделаю.

Пока мысленно обещаю любимой рай на земле, Вероника засыпает в процессе кормления, и Кира отлипает следом за ней, а я пожираю взглядом освободившийся сосок, ставший темнее и ещё аппетитнее. «Два месяца, всего два месяца потерпеть» - уговариваю себя, подбирая слюни и сбегая в душ.

3. Глава 3

Вероника

Дома нас встречают сын, прыгающий от любопытства, Хавчик, вынюхивающий наличие яблок, и семья Неверовых в полном составе. Мирка игнорирует скрипящий кулёк и сразу цепляется за брюки Дамира, пытаясь взобраться ему на руки, а Полька отпихивает Макса и тянет руки к Кире, складывая губы уточкой и издавая непонятные звуки.

- Иди к тёте Поле, моя крошка. Какая она маленькая, какая красивенькая, вся в мамочку.

Глеб растерянно топчется на месте, не зная, на кого выплеснуть свои эмоции - на маму, которую не видел четыре дня, или на Полю, захватившую обещанную сестрёнку. Целую его в щёчку и подталкиваю в сторону загребущей тётки, которая как раз села на диван и выпутывает из одеялка Киру. Та ворчит, куксится, морщит носик и сладко причмокивает, надеясь получить внеочередную порцию молока.

Мне бы, как прилежной хозяйке, организовать стол, уделить время гостям, но сил совсем не осталось, и единственное моё желание - спрятаться в своей комнате и закрыться от суеты. Кира очень пунктуальна и требует грудь каждые два часа, что слишком выматывает из-за отсутствия полноценного сна.

- Иди ложись, малыш, отдохни, - склоняется Мир и шепчет мне на ухо. – Я обо всём позабочусь.

Смотрю на Глеба, нависшего над Кирой и свернувшего губки в куриную гузку, на его несмелые попытки погладить крошку по голове, и умиляюсь той братской нежности, которая может быть только внутри семьи. Он обещает её защищать, картавя твёрдую «р», перечисляет игрушки, которые нельзя «ни в коем случае» трогать, и смешно разводит в стороны руки, объясняя запрет тем, что их ему подарил папа.