С Глебом всё было проще. Из-за моего внутреннего говна я пропустил его появление на свет, просрал первые нежные годы ребёнка, не делил грудь жены с мелким обжорой, не испытывал ревность от недостатка внимания. В то время мной двигала ненависть и злость. В то время я не знал, что у меня есть сын. В то время всё моё существование было одним вязким дерьмом.

Глеба я узнал маленьким мужичком, тащищем тяжёлое ружьё для защиты матери. На тот момент он был уже одним целым с Никой и щедро впустил меня в это целое, позволил замкнуть круг и врастись в него. Из-за потерянного времени именно я вынуждал Нику ревновать, отдавая всё время общению с Глебом, перетягивая его внимание на себя. Прости, родная, но я все эти месяцы с жадностью жрал часы и дни, подаренные мне сыном, эгоистично захлёбываясь от его детской любви. Всё было легко и понятно – Ника, Глеб и я.

Теперь у нас появилась Кира, скрутившая мои чувства в огромный ком. Это сколько же нервов? Вдруг на неё посмотрит какой-нибудь ушлёпок, не стоящий её мизинца? Вдруг чей-нибудь зажравшийся сынок посмеет подкатить к ней яйца? Вдруг она влюбится в какого-нибудь отморозка, промышляющего грабежами и наркотой? Столько «вдруг» на одну мою маленькую девочку.

- Мир, мне нужна твоя помощь, - вырывает из тягостных раздумий жена. Она стоит в больничной рубахе, заляпанной кровавыми пятнами, держится за спинку кровати и пытается не согнуться пополам. – Проводи меня в душ. Голова кружится.

- Может, не надо, малыш? Отдохни, душ подождёт, - подскакиваю к ней и переношу её вес на себя. Вот мудак. Жена родила два часа назад, ей требуется поддержка и забота, а я зарываюсь в своей несостоятельности.

- Не могу, Мир, - трясёт отрицательно головой. – Я вся потная и грязная. Киру скоро кормить, а от меня несёт чёрт-те чем.

- Глупости не говори, - не сдерживаюсь от улыбки и утыкаюсь лицом в волосы. – Ты пахнешь божественно. Ничего вкуснее не нюхал.

- Дурачок, - отвечает мне улыбкой. – Всё же я хочу помыться.

- Хорошо, - подхватываю её на руки. – Только, если позволишь сделать мне всё самому.

Она не возражает, согласно кивает и жмётся ко мне. Райское наслаждение держать любимую, дышать ею, быть её центром. Заношу в ванную комнату, настраиваю приятную температуру воды и ставлю Нику под поток тугих струй. Губку не беру, предпочитая скользить по телу ладонями. Осторожно вожу рукой, взбивая пену и тщательно намыливая каждый миллиметр кожи, стирая кровь, смазку, йод и другие остатки послеродового кошмара.

Смываю грязь, посмевшую налипнуть на моё сокровище, укутываю Нику в полотенце и возвращаю в палату, где уже подаёт тоненький голосок кроха. Я раб своих девочек, готовый носить их на руках всю жизнь. Достаю новую ночную сорочку, помогаю жене одеться и торможу, не зная, что делать дальше.

- Кире надо помыть попу, поменять памперс, - ошарашивает меня любимая, вызывая нервный тик. Носить на руках – это пожалуйста, а мытьё попы и замена подгузника – уже из области фантастики. Как? Как мне перебороть страх и проделать все те фокусы, которые ждёт от меня Вероника.

- Может, позвать кого-нибудь на помощь? – с надеждой смотрю на дверь, а затем перевожу взгляд на жену. – Здесь же есть детские медсёстры, способные помыть попу?

- Мир, милый, всё не так сложно, как ты себе насочинял, - мурлычет Ника, с нежностью смотря на меня. От её карамельного взгляда вырастают крылья, повышается самооценка, расцветает вера в себя. Я смогу! Справлюсь! Всё сделаю в лучшем виде!

Уверенно подхожу к люльке, запускаю ручищи внутрь и смыкаю их под крошечным тельцем ничего не подозревающего ребёнка. Пальцы не трясутся, это просто мелкий тремор от волнения. С непробиваемым лицом достаю дочь, вспомнив вовремя про поддержку головки, переношу её на пеленальный столик и шумно выдыхаю. Ощущение, как будто пробежал полосу препятствий, хотя проделал самое лёгкое.