– Да чего его жалеть, кровососа мерзкого… Сам много раз мечтал свернуть поганцу шею.

– Именно!

– Что? Это ж в угаре, по злобе, тогда и не такое в башку лезет. Накричишь, гневаясь, морду кому-нибудь набок своротишь… а после остынешь. Не для того законы писаны.

– Я ничего противозаконного не предлагаю, – сердито парировал Гои.

– Ой ли? Совсем ничего? Честно?

– Ну… Только если все пойдет наперекосяк…

– О чем речь? – с трудом пошевелился Айнар.

К нему моментально склонились двое.

– Отдышался? – спросил Оминас. – Я уж беспокоиться начал – не перегрелся ли ты сверх меры. Иногда, болтают, с такого…

– Чего замыслили? – оборвал Айнар, не поднимаясь от седла, служившего сейчас подушкой.

Друзья замешкались, быстро огляделись. Бесспорно затевалось нечто сомнительное. Иначе не стали бы отторо таиться в полупустом шатре, даже преданный Ориема отсутствовал у ложа хозяина.

– Тут… вправду родилась идейка… – заговорил Оминас. – Рискованная, однако способная выручить нас в нынешние… нелегкие… Объясняй-ка сам, Гои, ты сочинил – тебе и растолковывать.

– Вообще-то ничего сложного, – пожал плечами тигон. – Хочу попросить у скряги Баграна в долг.

– Не даст, – поморщился Айнар. – Пока прежние долги не вернем, ни медяка не получим. Скряга – он скряга и есть.

– А мы хорошо попросим, – не унимался Гои.

– Все равно не даст. Багран такая сволочь, что ради лишней монеты удавится. Вам ли его не знать? Полгорода долгами опутал, перед ним спины гнут, точно перед дворянином. Коротышка поганый!.. Ненавидят, камни в окна кидают, а потом на цыпочках кланяться бегут… Больше того: шельма, подозреваю, даже при полной расплате ничего нам не даст – сумма требуется внушительная, а доверия нет. Забудьте.

Однако Гои только фыркнул:

– А мы очень хорошо попросим. Чтобы последний скряга не отказал. За грош удавится, полагаешь? Что ж, доведется – и удавкой пугнем.

– Грабеж? – нахмурился Айнар.

– Прекрати, никакого грабежа. Настойчивое предложение… хм, подкрепленное наличием оружия. Редко у кого не просыпается совесть, когда перед носом лязгают клинки.

– Сомнительно, – повторил свою оценку Оминас. – А вдобавок рискованно: даже если мы пальцем Баграна не тронем, он злобу затаит.

– Месть? Да что способен сделать жалкий ростовщик Ближним князя?

– Обычный ростовщик – немногое, а вот этот… Не знаю, я бы, друзья, предпочел не связываться.

– И что взамен? – резко бросил тигон. – Позор нищеты? Латаные плащи да гнилые стременные ремни? Ведь в бою нам такое головы может стоить, подумай! И вообще опасаться какого-то мерзкого кровососа благородным воинам зазорно!

– А добывать деньги, приставляя нож к животу человека, пускай бы и мерзкого кровососа – не зазорно? – буркнул Айнар.

– Ладно, назовите мне иной выход. Молчите? Тогда о чем тут рассуждать, кимиты? Спокойствие мелкой твари против спасения нас всех!

– Спасения?

– Разумеется! – горячился тигон, махая руками. – Или мы позволим новый срам? Позволим, чтобы над нами насмехалась и своя, и чужая армии? Вот где по-настоящему пострадает честь воина! А деньги… Проснется нежданно милосердие – возвратите мерзавцу отнятое из походной добычи. Позднее. Ну, как? Договорились?

– Ох, сомни…

Оминас скомкал фразу на полуслове, и все дружно обернулись: в шатер, отстранив полог, вошел Дитоми. Вернее, заглянул, едва просунув голову.

– Не желаете смотреть главное состязание, кимиты? – на лице аннина читались следы недавних испытаний, но держался он бодро. – Там интересные дела творятся.

– Чего же интересного? – хмыкнул недовольный Гои.

– Занимательно поединки складываются. Дзинфу выбыл, Китабаке выбыл, Ракутан какого-то заезжего мурада чуть по земле не размазал. Теперь за вашего приятеля Киенео возьмется.