– Теперь хочу представить, благородные воины, вашего нового товарища. Итоиши, сын почтенного мурада Рени Камица, не раз сражавшегося бок о бок со мной. Убежден, что и сын не посрамит доброго имени.

А вот это уже нарушение обычая! Озадаченный Айнар завертел головой: разве за Таидзиро не его очередь смещаться? При чем здесь какой-то новичок? Пускай дождется конца церемонии! Между тем худой и длинный юноша, чей румянец соперничал с красным цветом его фуки, шагнул из тени боковых колонн, неуклюже поклонился, вцепившись в рукоять меча. Опустился у подножия трона, звонким, срывающимся голоском произнес слова присяги. Дождался благожелательного кивка господина. Дальше возникла заминка – полагавшееся место двенадцатого среди отторо было еще занято. Что значит ломать порядок!

Айнар отвернулся от топтавшегося в смятении юнца и тотчас налетел на взгляд Сидзиро. Князь смотрел прямо на него, глаза в глаза. Айнар поспешил согнуть спину, однако взгляд по-прежнему колол. Умный, холодный, чуть насмешливый, чуть снисходительный взгляд. Такой же, как и голос, раздавшийся затем:

– Хвала Богам, отныне у нас опять полный состав Ближних. Лишь несколько мелких вопросов беспокоят. Например, кому возглавить отторо? Кому сменить доблестного Таидзиро?

По рядам окаменевших фигур пробежала рябь – здесь тоже не понимали задуманного властителем.

– Согласно обычаям это место теперь принадлежало бы Айнару Годою, – продолжал Сидзиро с убийственной монотонностью. – И у меня было намерение выдвинуть именно его. Бесстрашный воин, искусный, решительный. Прекрасно показал себя при Имотоги и недавно… Правда, в последнее время завелись сомнения на его счет.

Шепоток изумления. Сердце ухнуло куда-то в живот. Вопреки всякому этикету отторо вскинул голову – властитель не сводил с него холодного взгляда.

– …Увы, но кроме отваги, – усмехнулся князь, – благородный Годой отличается еще и чрезмерной несдержанностью. Такое простительно в юности – кто из воинов не грешил подобным? Однако годы идут, а ничего не меняется. Постоянные дебоши, пьяное озорство, драки… Уже можно не спрашивать имен зачинщиков скандалов в городе – разумеется, Айнар. И его приятели.

Гои рядом еле заметно вздрогнул. Да и Оминас, надо полагать, чувствовал себя сейчас неуютно.

– …Славно когда пылкость сердца проявляется на поле боя, но негоже бравировать ею в мирные дни! До каких пор?!.. Уверены, что я вечно буду покрывать ваши безобразия? Так вот ошибаетесь, благородные мои! Более я не намерен прощать любые выходки даже Ближним. С данной минуты, слышите? В конце концов, это не только хлопотно, но вредно! Доколе мне разбираться с жалобами пострадавших и семей покойников? Доколе казне оплачивать ваши шалости? А ссоры с чужеземцами, грозящие породить серьезные конфликты… несвоевременно? Хватит! Никто теперь не посмеет нагло попирать закон в стране!

Тяжело дышавший Айнар искоса оглядел зал – собравшиеся дружно склонились перед гневом князя, хотя настроения царили разные. Среди вельмож улавливалось довольство от укорота, полученного Ближними; седовласые аннины хмурили брови – они-то всегда осуждали вольности молодежи. Однако еще мрачнее смотрелись сами отторо, здесь трепет мешался с досадой на товарищей, накликавших такие жестокие меры.

Спокойнее же других, как ни странно, казался Сидзиро. Он старательно повышал тон на яростных тирадах, но в лице почти не менялся. И глаза оставались невозмутимо-холодными. Пожалуй, лишь это понуждало Айнара безмолвно сносить упреки.

Непривычная терпеливость принесла плоды – после нескольких громких фраз Сидзиро внезапно замолчал и усмехнулся: