– У тебя есть семья? – внезапно отвлёк Лейлу парень, развернувшись на крутящемся стуле на сто восемьдесят градусов. Их взгляды столкнулись.

На лице женщины появилась холодная сдержанная усмешка, уголок губ дрогнул и из её уст послышалось «да». Как бы та не пыталась сделать вид, что никогда не выражала чувств к своей семье, и чтобы «да» прозвучало, как «нет», по слегка дрожащему голосу и еле заметному мокрому взгляду можно прочесть глубокую боль и огромную печаль. Какой бы детский ужас не перенесла Лейла, ни Алан, ни кто-то другой и ничто иное никогда не сможет освободить от этого.

– Расскажешь? – притворился парень, будто не заметил подавленного состояния собеседницы. Любопытство взяло вверх.

– О матери я почти ничего не помню и не знаю. Её приговорили к казни, когда мне было пять лет. Наверное, моя жизнь была бы совсем иной, останься она в живых или мёртвых, даже не знаю к кому отнести нас, демонов.

Лейла приказала покинуть эту комнату призраку. Пускай это и её создание, всё равно не хотелось бы открывать себя с другой стороны кому-то, кроме Алана. Призрак прошёл через дверь, оставив этих двоих наедине.

– Мой самый старший брат был рождён от моей матери, а вот второй от шлюхи, славящейся своей особой жестокостью по отношению к рабам. Эта мерзкая черта характера досталась брату от своей мамаши, и он частенько надо мной издевался до моего шестнадцатилетия. Ни в грош не ставил меня!

Лицо Лейлы передёрнуло ненавистью и страхом от нахлынувших воспоминаний.

– Ник, так его зовут. Однажды он заявился на ужин в наш дом после нескольких дней тренировок в гвардии, скинул мешок на стол перед всеми.

Пухлые губы стали тонкими, как ниточки. Всё случившееся вспоминалось отчётливо, будто произошло вчера: Ник потянул за верёвку на мешке и тонкая льняная ткань легко упала вниз, открыв на обозрение груду костей и черепа. Лейла не могла понять, что за кости, обмотанные рыжими локонами, перед ней. Старший брат, оскалившийся на Ника, подошёл к нему и дал с кулака в челюсть. Таким Фэдерида Лейла ещёникогда не видела. Единственное, что могло разозлить старшего брата, – это упоминание об их матери.

– В этом мешке были останки моей мамы. Они хранились во дворце. И как только Ник устроился там служить, то принёс мешок с костями, словно какой-то раритет. Груда костей была преподнесена мне в качестве подарка на прошедший День рождения. Об этом он мне сказал, когда ужин сорвался и мы остались одни.

Лейла не стала рассказывать, что после ухода Фэдерида и отца, Ник приказал взять любую из костей и обглодать её. Мужчина держал нож перед ней, угрожая стянуть кожу с лица, как это было сделано с черепа на столе. На кости давно не было мяса, казалось, что они вот-вот рассыпаются. По приказу Лейла взяла одну кость из мешка и поднесла к губам. Ей не хотелось грызть останки матери, но она верила: брат может сделать с ней всё, что угодно, и боялась этого.

– Ладно, всё-таки он такой ублюдок, – тяжко вздохнула дьяволица. И трудно спорить с этим.

Кто-то верит и надеется на поддержку членов своей семьи, а кто-то верит, что его может убить существо той же крови, и смотрит в надежде на пощаду. Лейла тогда не знала, кого больше ненавидит. Того, кто покинул гостиную, или сумасшедшего Ника. Да, брат не стал бы убивать её или сдирать кожу с неё. Не раз убеждалась: больной на голову, но не на столько.

– Своими действиями он преследовал какую-то цель, но какую именно? – спросила Лейла риторически. – Постоянно старался внушить, чтобы я ненавидела его, погибшую мать и всех членов семьи. Твердил, что он мой мучитель и должен поплатиться за это. В общем, не самый приятный тип, этот Ник. Пожалуй, рассказывать о нём или самом старшем брате особо нет смысла. А уж тем более об отце, который принял участие в моей жизни дважды, – это при зачатии и в продаже меня в дом утех. У нас это место, где живут и предлагают свои услуги проститутки. Там я стала работать шлюхой, а мой доход уходил в погашение непонятного мне долга перед отцом и на собственное выживание.