Та степь повторяла мне памятный глас.

За это люблю я вершины тех скал,

Люблю я Кавказ.

Я счастлив был с вами, ущелия гор,

Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.

Там видел я пару божественных глаз;

И сердце лепечет, воспомня тот взор:

Люблю я Кавказ!..

Это вам не поэзия эпохи ельцинизма и прочих скудоумных эпох, это вам не «беременна, но это временно» и далее в каждой строчке бесконечное «на-на-на-на», потому что рифмуется этак, это вам не поручни, сравниваемые с талией, и не зараза, отказавшая два раза.

А каковы строки воспоминаний:

«Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея десять лет от роду? Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет девяти. Я её видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет. Но её образ и теперь ещё хранится в голове моей; он мне любезен, сам не знаю почему. Один раз, я помню, я вбежал в комнату, она была тут и играла с кузиною в куклы: моё сердце затрепетало, ноги подкосились. Я тогда ни об чём ещё не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая: это была истинная любовь: с тех пор я ещё не любил так… с тех пор…я никогда так не любил, как в тот раз. Горы Кавказские для меня священны…»

Но здесь главное, конечно, мысли о матери: «В младенческих летах я мать потерял…». Летом 1830 года Лермонтов написал: «Когда я был трёх лет, то была песня, от которой я плакал… Её певала мне покойная мать».

Известный биограф Михаила Лермонтова Павел Александрович Висковатый рассказал, что Мария Михайловна, мать поэта была «одарена душою музыкальной». Она любила, садясь за фортепиано, брать на колени маленького Мишу и он с удовольствием слушал её игру и её пение, в том числе и той песни, которая запомнилась ему на всю жизнь и от которой он, как признавался, плакал.

В 22 года Лермонтов написал поэму «Сашка», поставив под заголовком «Нравственная поэма». В ней, по сути, автобиографичной, он говорил о себе, своих мыслях и чувствах, конечно, о горькой потере в детские годы. Рассказывая о своём друге Сашке, поэт имел в виду себя…

Он был дитя, когда в тесовый гроб

Его родную с пеньем уложили.

Он помнил, что над нею чёрный поп

Читал большую книгу, что кадили,

И прочее… и что, закрыв весь лоб

Большим платком, отец стоял в молчанье.

И что когда последнее лобзанье

Ему велели матери отдать,

То стал он громко плакать и кричать…

Ну и далее судьба героя – это судьба самого Лермонтова, единственного ребёнка в семье, которого после смерти матери взялась воспитывать бабушка, Елизавета Алексеевна, посвятившая внуку всю свою оставшуюся жизнь.

Он не имел ни брата, ни сестры,

И тайных мук его никто не ведал.

До времени отвыкнув от игры,

Он жадному сомненью сердце предал

И, пре́зрев детства милые дары,

Он начал думать, строить мир воздушный,

И в нём терялся мыслию послушной.

Таков средь океана островок:

Пусть хоть прекрасен, свеж, но одинок;

Ладьи к нему с гостями не пристанут,

Цветы на нём от зноя все увянут…

Каков этот мир? Ну, конечно, это мир литературы и в первую очередь поэзии. Там же юный Лермонтов коснулся своей судьбы, предчувствуя её трагизм.

Он был рождён под гибельной звездой,

С желаньями безбрежными, как вечность.

Они так часто спорили с душой

И отравили лучших дней беспечность.

Они летали над его главой,

Как царская корона; но без власти

Венец казался бременем, и страсти,

Впервые пробудясь, живым огнём

Прожгли алтарь свой, не найдя кругом

Достойной жертвы, – и в пустыне света

На дружний зов не встретил он ответа.

Всё это последствия тяжёлой утраты, всё это последствия того, о чём сказал он: «В младенческих летах я мать потерял»