Из холла донеслись возбуждённые крики и какие-то непонятные звуки, а из «недорогого» офиса раздался звон разбиваемого стекла.

– Понеслась душа в рай! Да, други? – Игорь, не оглядываясь на друзей, помчался в комнату, ожидая увидеть там мерзкие оркские морды, лезущие в окно. Сзади раздался Колин голос: «Миша, окно контролируй!»

Однако в окна никто не ломился. Никто, ни один из нападающих, на них не обращал внимания. Из офиса было видно, как между нападающими и защитниками Куликова поля, стоящим за баррикадой у входа, возникла «артиллерийская дуэль» камнями. Вообще-то и это окно было разбито отскочившим камнем. Было видно, что нападавшие имели явное преимущество. С их стороны камни летели гуще. Чувствовалась выучка и опыт Майдана. Все «артиллеристы» с их стороны были хорошо экипированы – шлемы, щиты, наколенники. Действовали они слаженно и организованно. Камни бросали залпами, прикрываясь щитами. Ведь от нескольких летящих камней увернуться сложнее, чем от одного. У куликовцев на баррикаде дела обстояли хуже. Каски были далеко не у всех. Щитов было всего-то штук пять. Долго продержаться здесь они не могли.

Одна из палаток дрогнула, брезентовая крыша опала одной стороной. Тут же взметнулось пламя. Его языки были высокими и несколько секунд прозрачными и почти невидимыми. А потом как-то сразу вдруг вся палатка вспыхнула огромным оранжевым чадящим костром. Быстренько за ней заполыхали и все остальные. На Куликово поле словно опустилось Средневековье с кострами аутодафе[6]. Никогда не пылало на этой земле в кострах инакомыслие, а вот в веке двадцать первом, глянь-ка, полыхнуло!

Игорь побежал по коридору обратно, заглядывая в каждую дверь, готовый бить тревогу и биться с нападавшими. Однако нападавшие не нападали! Через окна не нападали!

Они орали, носились по площади, бросали камни и бутылки с бензином в баррикаду. Даже стреляли из пистолетов по окнам. Но в окна никто не лез! Вот один из них, маленький, худой, с лицом, хотя и закрытым балаклавой, но почему-то показавшимся Игорю крысиным, подбежал почти вплотную к торцевому окну и, широко размахнувшись, метнул бутылку вверх, на второй этаж. Видать промазал, потому что там зазвенело и вниз каплями полился огонь. Крысёнок отскочил, пригнувшись. Игорь в бессильной досаде стукнул кончиком дубинки по подоконнику. Враг был, словно в телевизоре, близко, метрах в семи от него и в то же время далеко. Что он мог сделать этому крысёнку в балаклаве?! Или вон тому, лет сорока, с щитом, что-то по-командирски показывающему рукой, посылающему куда-то двух других – одного в армейском стальном шлеме, другого тоже в балаклаве?!.. Или этому толстяку в чёрном бронежилете поверх рубашки, целящемуся из пистолета куда-то на второй этаж?.. Что он мог им сделать своей дубинкой или сапёрной лопаткой, отгороженный от них решёткой?

Даже камень или горшок цветочный метнуть не мог. Было бы оружие, автомат или пистолет. Даже хорошая, серьёзная рогатка сейчас не помешала бы. С каким удовольствием он всадил бы стальной шарик в ощерившийся рот крысёныша. Или пулю под мышку стрелявшему. Но не было ничего!

Приходилось только метаться по коридору, из двери в дверь, из офиса в офис. Заглядывать в каждую комнату, проверять завалы в окнах, ожидать, что вот-вот полезут, что вот сейчас начнётся, вот сейчас наконец-то и ты дотянешься до врага! Что будет бой и что от тебя будет наконец что-то зависеть! Но боя не было. Враг в ближний бой не лез, враг бил их с безопасного для себя расстояния.

«Чёрт! Как же я сразу-то не увидел?!» – бегая, как зверь в клетке, Игорь вдруг заметил, что окна, выходящие во внутренний дворик Дома профсоюзов, не зарешечены. Он с неприятным холодком в груди представил, как орда правосеков хлынет через них внутрь здания. Ведь преграда из стекла и сваленных в кучу стульев их практически не задержит. Решётки на окнах, конечно, тоже непреодолимой фортецией не являлись, но зато их треск при выламывании, служил бы хорошим сигналом тревоги и давал бы защитникам пару минут на организацию контратаки.