Когда он вывалился из люка, до него дошло, что сдетонировавший боекомплект не разорвал никого на части, но всё равно сработал на пользу неприятеля. Пётр опять сквозь резь в глазах посмотрел на исковерканную и догорающую машину. Теперь, когда выход наружу был найден, оставалось лезть обратно и тащить на воздух по одному всех ребят. Ведь кто-то ещё мог цепляться за жизнь. Кто-то должен был цепляться!..

В этот момент горящая боевая машина внезапно превратилась в сплошной дым и боком двинулась на Петра. Отползти не получалось. Но БМП не раздавила, а прошла сквозь него, затем мгновенно исчезла из поля зрения. И сразу улетучилось всё, что улавливалось этим полем…

– Слухай! По нашему гутарить можешь? – донеслось непонятно откуда.

– Неа! – простонал Пётр.

– Он не бачит! – включился другой голос. – Москаль – по форме!

– Отвечай! Москаль? – спросил первый голос.

– Тамбовский я! – нашёл в себе силы простонать Пётр.

– Тамбовских волков мы пристреливаем! – рассмеялся второй. – А ты – хуже их! Но мы тебя пожалели. По документу ты Петро Сайчук. Верно?

– Пётр я, а не Петро!

– Вот упрямец! – взял на себя инициативу в переговорах первый голос. – Я же бачу: ты ефрейтор отдельной роты спецназа! Так?

– Вы же всё прочитали в военном билете!

– Значит, так и есть! А про тех, кто из спецназа, мы долго не читаем, а кончаем на месте! Но у тебя фамилия не москалей, наша. Ты – везучий! Родители откуда?

– Из Харькова. Говорили, что на углу Сумской жили!

– Так ты почти что наш хлопец! И почему против ридны Украйны попёр?

– Потому что и вы сюда припёрли! А меня призвали, карантин, учебка, и – сюда! Я же не решаю – куда! Иду, куда командир прикажет!

– Ты командира дюже хорошо слухал! А теперь тебе решать. Либо ты совсем выполнишь приказ своего командира и сдохнешь здесь, на снегу, привязанным к гусенице своей бестолковой машины, либо я стану твоим новым командиром! Тогда ты будешь выполнять все мои команды и останешься цел. Если язык заплетается, просто кивни! А выберешь снег и мороз – помотай головой! Добре? Я же тебе, как земеле из прошлого, царские условия создаю! Считаю до трёх. Раз. Два. Ну?

Пётр хотел мотнуть головой, но она его не слушалась. Он снова провалился в горящий бронеавтомобиль и уже ничего не слышал…

Солнце на потолке вспыхнуло внезапно. Оно лениво покачивалось, раздувалось и снова сдувалось, словно пытаясь незаметно проскользнуть в свои небесные края. Пётр открыл оба слезящихся глаза и одним из них определил, что солнце превратилось в обычную тускловатую лампочку. Резкая боль в другом глазу не утихала и не пропускала на просмотр никакие видения. Пётр осторожно прикрыл здоровый глаз, надеясь снова попробовать в деле сразу оба глаза. Но для проб годился только один, правый. На этот раз он обнаружил, что солнце, ставшее лампочкой, теперь превратилось в любопытное женское лицо.

– Ты тильки не боись! – гудя, зашевелились губы на лице. – Коли башка на ремонте, це лучше, чем башки нема.

Голова сразу поняла, о ком идёт речь, и заскрежетала с удвоенной силой. Петру захотелось точно убедиться, действительно ли у него голова ещё есть и скрежещет ли она, или что-то другое. Он попробовал потрогать голову, но ни одна, ни другая рука его не слушались. Выходило, что вручить все свои наружные ощущения можно только лишь здоровому глазу. Но тот и так уже принял на себя работу многих других органов. Хорошо, что гудящие уши тоже старались помочь разобраться в том, что сейчас происходит.

И помогли! Пётр разобрал знакомый противный голос, прогуливающийся неподалёку. Этот голос, возможно, мог принадлежать тому старлею, издевавшемуся над ним возле подбитой БМП. Но нет, он не был похож на тот, который то пугал его, то пытался войти в безнадёжное положение пленного.