Он только что возвратился из второй роты, понёсшей большие потери.

– Тяжёлый был бой, – рассказывал старший лейтенант Помазуев. – Левый фланг второй роты атаковала пехота под прикрытием двух танков. Передний танк с ходу проскочил было нашу первую траншею. В этот момент сноровку и хладнокровие проявил командир взвода младший лейтенант Рылов. Земля ещё сыпалась из-под траков в траншею, а он поднялся в полный рост и бросил бутылку с горячей смесью. И знаете, Рылов это проделал как на показном занятии. Второй танк подбили артиллеристы. Немцы так близко шли за танками, что, не прижми их пулемётчики, могли бы в нашу траншею ворваться.

– А как обстоят дела в роте сейчас?

– Люди готовятся к бою, товарищ генерал. В каждом отделении – по два истребителя танков. Они вооружены противотанковыми гранатами и бутылками с КС. Политрук роты Пинкин отрабатывает с ними технику уничтожения танков. Опыт Рылова распространяет. Кроме того, многие своими глазами видели, как взводный сжёг танк.

– Вчерашний бой многому научил нас, – включился в разговор политрук пулемётной роты Иван Андреевич Летёмин. – Да и люди себя с лучшей стороны показали.

Ефрейтор Синетов, пулемётчик, вместе с автоматчиком Лапиным находились в одном окопе. Врагам удалось обойти их с флангов, но воины не растерялись. Пулемёт Синетова и автомат Лапина нанесли большой урон атакующим фашистам.

Эти рассказы ещё раз подтвердили, что наши бойцы перестали бояться слов «танки» и «окружение». Рождались новые черты в характерах людей, которые вчера были ещё садоводами и студентами, плотниками и бухгалтерами. Те черты, которые делают человека воином: бесстрашие и чувства долга. Вместе с тем люди накапливали в боях с врагом опыт и знания, а без них никакие личные качества не могут обеспечить победу.

Я пожелал бойцам успеха и распрощался. Мы с Лифшицем спустились с Красной Горки и вскоре были в районе огневых позиций артиллерийского дивизиона капитана Токарева. Двадцать орудий дивизиона оседлали дорогу, ведущую в станицу Вознесенскую.

Артиллеристы, судя по всему, только закончили работы по оборудованию огневых позиций и отдыхали в ожидании ужина. Сбросив пропотевшие гимнастерки, батарейцы сидели или полулежали у орудий. На большинстве из них были полосатые флотские тельняшки – память о родных боевых кораблях, с которых сошли на берег, чтобы биться с врагом на суше.

Невдалеке несколько человек, окружив старшего лейтенанта Хотулева, командира первой батареи, слушали, как он под чуть приглушённый перебор гитары пел популярную в те дни песню о синем платочке.

Мы тоже остановились послушать.

Хотулев, смутившись, оборвал было песню, но я попросил его продолжать.

– День рождения у него сегодня, товарищ генерал, – словно оправдывая певца, пояснил мне лейтенант Корсаков.

– Да хватит! – смутился Хотулев. – Тем более, что к бою этого никакого отношения не имеет.

– Как не имеет? – возразил лейтенант Четыркин. – Ты теперь вполне совершеннолетний…

Тем временем старшина дивизиона Коваленков доложил, что ужин готов. Капитан Токарев, как хлебосольный хозяин, ни за что не хотел отпускать меня из расположения дивизиона, пока я не отведаю «артиллерийских харчей».

Только после ужина мы с начальником артиллерии корпуса двинулись по дороге на Вознесенскую. Справа и слева от неё располагались на огневых позициях 68-й тяжёлый и 98-й артиллерийские полки. Их огневые позиции были выбраны с таким расчётом, чтобы фланговые дивизионы могли своим огнём перекрыть дорогу, где стояли батареи Токарева. Восемьдесят четыре орудия этих артчастей на участке фронта шириной восемь километров представляли собой мощный барьер на пути танков противника.