Молчать становилось совсем неловко. Надо бы что-то... а что? Свою семейную историю обсуждать не хотелось, это только мое. И я уже поблагодарила его за сочувствие и поддержку. И да – вчера он, скорее всего, все понял правильно. И, наверное, мне можно не опасаться неадекватных действий с его стороны. А значит, и предупреждать его об этом не стоит.
Кроме того, я все еще боялась обидеть его. И даже просто серьезно расстроить – Зацепин служил в водолазной команде, а там одно неправильное движение, одна ошибка в «пришибленно-задумчивом» состоянии, как говорил Виктор - и все! Я плохо знала специфику, но то, что знала… лучше не нужно.
Все эти мысли бестолково кружили в моей голове, пытаясь найти хоть какой-то разумный и безопасный выход.
Он тоже молчал. Но, то ли я устала переживать, то ли мозг отошел от шока и, наконец, в нем прояснилось, но потихоньку все стало казаться не таким и страшным. К тому времени, когда мы спустились к центральной улице, я уже понимала, что вот именно сейчас очень благодарна ему за помощь.
Куча знакомых, конечно же, были в курсе, что меня выписали, но они, очевидно, просто не знали, что мне сказать в такой ситуации. Или просто давали себе и мне время. Паша и Саня? Я сама отказалась от их помощи на сегодня, не желая грузить лишний раз. И осуждать их за то, что не настояли, это уже просто... вообще. Но человек, он, опять же - такая тварь...
- Я очень хотел бы, чтобы вы остались здесь. Со мной, Зоя… - раздался негромкий голос Зацепина, - или можно сменить флот.
Я споткнулась на ровном месте и заполошно вытаращила на него глаза. Боже…
- Не пугайтесь так, пожалуйста, - отвернулся он и мотнул головой, будто горловина свитера душила его: - Никто не слышит. И не узнает. Но и не сказать тоже… я хочу, чтобы знали вы. Мало ли… может это поможет – то, что вас кто-то любит. Я все понял. Еще вчера.
Мы снова шли, не останавливаясь и не ускоряясь – по мокрому асфальту, с налипшими на него редкими, чудом уцелевшими листьями. Обычно, стоило им осыпаться, и штормами всю эту разноцветную красоту моментально сметало к подножию скал. Андрей шагал ровно и уверенно, а я тянулась за ним.
Это было необъяснимо, но с каждым шагом мне становилось все спокойнее - он сказал, что вчера все понял. И при этом не обвиняет меня, и ничего не требует. Вот только хочет… так мало ли? Я тоже много чего хочу – подняться, наконец, на катер и чтобы вода за бортом, и уплывающий берег, и пускай бы еще дождь... За ним вообще ничего не будет видно.
Все-таки я оставляла за спиной много хорошего. Может потому и не поднимала глаз и не смотрела вокруг – прощаться было жаль . Как и всегда, когда покидаешь насиженное место и обратно возвращаться не собираешься. Но успокоившись в одном, я уже надумала себе другое - снова переживала о нем - о Зацепине.
- Вы очень помогли мне, Андрей, - осторожно начала я, - и сейчас помогаете. Спасибо вам. Извините, если нечаянно дала повод понять что-то не так.
- Нет, - оживился он и даже улыбнулся: - Ничего такого. Вы не переживайте, я нормально пройду через это, справлюсь. Вы уедете, пройдет время… Не жалейте меня, я же вас не жалею? Жалеют жалких.
Я согласно кивнула. Он точно жалким не выглядел. А я вот скорее да, чем нет. И не отказалась бы, чтобы меня пожалели – иногда этого хочется и нужно, поэтому и еду к маме. Мы вышли на набережную, и пошли к нужному пирсу. Я уже видела фигурку Саньки, которая стояла у ограждения и смотрела в сторону залива. Меня она еще не заметила. Андрей остановился.