— Нормуль. — Киллер словно услышал его мысли. — Там какая-то хрень стоит, не уведут.

Ну-ну, видали мы эту хрень. Не хочешь сейчас рассказывать, где и чему раньше учился — и не надо. Не все так сразу.

Праздник начался с кофе. Вернее, с уютного дивана в просторной кухне-гостиной, позвякивания ложечки о медную турку, густо-пряного кофейного запаха и приглушенного сине-зеленого света, словно сидишь под водой. Почему-то не получалось сосредоточиться и увидеть всю студию целиком, только отдельные фрагменты: странный ковер на каменной стене, похожий то ли на ловчую, то ли на рыболовную сеть, только сплетенную из холщовых синих ленточек; тень Киллера, танцующая на другой стене рядом с огромным ржавым гарпуном, обломанным на кончике; барную стойку, которая на самом деле — аквариум с водорослями и какими-то невзрачными рыбками... Дон даже пропустил момент, когда чашка с кофе оказалась прямо перед ним, на низком столике, а Киллер сел рядом, плечо в плечо. Ухватил свою чашку обеими ладонями и вздохнул.

— Я там, в переулке, не боялся, некогда было. А сейчас, честно говоря, трясет…

Дон слегка пихнул его плечом.

— Меня тоже. — Хмыкнул, отпил кофе, снова хмыкнул, теперь уже одобрительно. — Я думал, все уже, придется вам памятник заказывать. Дон-солнце в полный рост, с перстом указующим и ангелом счастья скорбящим. Мраморным.

Киллер фыркнул. Не иначе, представил. И тихо, будто для себя, сказал:

— А я случайно увидел, как Поц со своими шепчется. Ну, когда ты про вечер сказал. По нему ж понятно, что пакость замышляет, вот я и решил присмотреть. Повезло, ну и Арийцу спасибо большое.

На Арийца Дон только вопросительно хмыкнул, не отрываясь от кофе. Мол, ты продолжай.

— Так пропустил же, — вздохнул Киллер. — Ну, видел, как он замешкался, да? Задумался потому что. Засомневался, по лицу было видно. А мог бы сбить.

— Видел. Мог бы, — внезапный приступ веселья и красноречия закончился, снова стало страшно и холодно, в точности как в переулке. — Тебе спасибо.

Надо было, конечно, сказать: ты многим рисковал, вытаскивая меня, и теперь поцанята из шкуры выпрыгнут, но тебя достанут. Потому что влез, куда не просили. Сразу, как пришел, так и влез. Нормальный бы парень сначала подумал десять раз, а потом послал и Поца, и семью к чертям собачьим, но не ты. Павлин и берсерк...

— Берсерк, — сказал вслух только последнее слово, повернулся к Киллеру, глянул ему в глаза. Сейчас — нормальные, темно-зеленые, без вьюги и валькирий. А тогда, в переулке, было не видно.

— Ага, — Киллер попытался улыбнуться в ответ, но улыбка вышла кривой и растерянной. — Погоди минутку, Дон, я сейчас...

Вернулся через пару минут, с вязаным толстым пледом. Набросил на плечи Дону, и сам укрылся, забравшись на диван с ногами.

— Так лучше, а? Теплее. А то холодно у меня. Иногда.

— Лучше. — Дон тоже завернулся в плед по самые уши и понял, что его в самом деле трясет. И тошнит. И страшно до одури, так, что хочется забиться под кровать, накрыться одеялом с головой и звать маму, тихо-тихо, чтобы мама пришла, а страшные твари, живущие в темноте, не услышали. — Ну и дерьмо этот Поц.

— Ага... — Киллер поерзал рядом и вдруг обнял Дона за плечи. — Надо теперь чаще ходить вдвоем. А по одному не ходить. А, Дон?

— Надо.

Привалившись к теплому Киллерову боку, Дон поморщился: если Поцу совсем снесло шифер, а ему совсем снесло шифер, то дело плохо. Кого-то обязательно застанут одного, невозможно же все время ходить толпой. А этот урод не соображает, что придется отвечать за содеянное, и отвечать уже по-взрослому, в шестнадцать-то лет.