– И то правда, – согласилась она и, отхлебнув виски, посмотрела на меня поверх стакана.

Венниер медленно встал. Его лицо побелело. Сунул руку под рубашку и процедил сквозь зубы:

– Убирайся отсюда. Пока жив.

Я сделал большие глаза.

– А еще воспитанный человек! – сказал я. – Только не рассказывайте мне, что у вас под рубашкой пистолет.

Блондинка рассмеялась, показав ровные, крепкие зубы.

Венниер запустил руку за пазуху и сжал губы. Взгляд черных глаз злобный и одновременно пустой – как у змеи.

– Я ведь повторять не буду, – сказал он почти ласково. – Со мной шутки плохи. Пристрелю – не заметишь как. Никто не узнает.

Я взглянул на блондинку. Она смотрела на нас блестящими глазами, жадно приоткрыв чувственный рот.

Я повернулся и пошел прочь. На полпути остановился и посмотрел на них. Венниер стоит в том же положении, спрятав руку за ворот рубашки. Блондинка по-прежнему сидит с широко раскрытыми глазами и застывшей улыбкой на губах, но тень от зонта скрывает выражение ее лица – то ли испуганного, то ли предвкушающего удовольствие.

Я зашагал по лужайке, приоткрыл белую калитку и направился по кирпичной дорожке, обсаженной розами. Дойдя до конца дорожки, повернулся на цыпочках, снова подошел к калитке и еще раз взглянул на них. Сам не знаю зачем.

Буквально оседлав блондинку, Венниер целовал ее.

Я покачал головой и вернулся к дому.

Красноглазый шофер все еще занимался «кадиллаком». Теперь, помыв его, он протирал большой замшевой тряпкой стекла и молдинги. Я подошел к нему.

– Ну как, досталось? – спросил он углом рта.

– Не говори. Еле ноги унес.

Он кивнул, продолжая насвистывать, как конюх, который чистит лошадь.

– Ты с ним поосторожнее, – сказал я. – Он вооружен. Или делает вид, что вооружен.

– Пистолет под рубашкой? – Шофер хмыкнул. – Брось ты!

– А кто этот Венниер? Чем он занимается?

Шофер выпрямился, повесил замшевую тряпку на дверцу и вытер руки полотенцем, которое теперь торчало у него из-за пояса.

– Женщинами, чем же еще! – сказал он.

– А с этой – не рискованно?

– Возможно, – согласился он. – Я бы не стал.

– Где он живет?

– Шерман-Оукс. Она туда к нему ездит. Доездится.

– Тебе когда-нибудь попадалась девушка по имени Линда Конквест? Высокая, темноволосая, красивая, раньше была эстрадной певицей.

– Ты, я смотрю, за два доллара многого хочешь, приятель.

– Где два, там и пять.

Он покачал головой:

– Не знаю такой. Не слыхал этого имени. Сюда много девиц ездит, в основном фифы всякие. Меня с ними не знакомят. – Он ухмыльнулся.

Я вынул бумажник и вложил трешку в его маленькую потную лапку. Трешку и свою визитную карточку.

– Люблю невысоких, крепко сбитых ребят, – сказал я. – Таким море по колено. Заходи как-нибудь.

– Можно. Спасибо. Линда Конквест, говоришь? Буду иметь в виду.

– Счастливо, – сказал я. – Как тебя зовут?

– Называют Плутом. Сам не знаю почему.

– Пока, Плут.

– Пока. Говоришь, он под рубашкой пушку носит? Никогда не поверю.

– Не знаю. Во всяком случае, руку под мышку сунул. Меня не за тем нанимали, чтобы с первым встречным перестреливаться.

– Да у него на рубашке всего две пуговицы сверху. Сам видел. Неделя пройдет, пока он свою пушку вынет. – Но в голосе Плута звучала тревога.

– Значит, блефовал, – отозвался я. – Если что-нибудь услышишь про Линду Конквест, дай знать – за мной не пропадет.

– Договорились, приятель.

Я зашагал к воротам по черной асфальтовой дорожке. А он стоял и скреб подбородок.

Я медленно ехал по улице, выискивая, где бы поставить машину. Решил на минуту подняться к себе в контору, а потом уже двигаться дальше в центр.

Метрах в десяти от моего дома, перед табачным магазином, от бровки отъехал «паккард». Я скользнул на его место, запер машину и вышел. И тут только заметил, что рядом стоит мой старый знакомый – двухместный автомобиль песочного цвета. Впрочем, вовсе не обязательно тот самый. Таких тысячи. Человека в шоколадной соломенной шляпе с желто-коричневой лентой ни в нем, ни рядом не было.