– Растворись, растворись, исчезни! – уговаривала я его.

Через какое-то время глянула опять, – глюк сидел все на том же месте и с укором смотрел на меня.

– Прекращай уже эту ерунду, – сказал он.

Я аж чаем поперхнулась – он еще и разговаривает!

– А ты не можешь просто исчезнуть? – попросила я его.

Старец закатил глаза и воздел руки к небу. – Сядь, а?

Села. Глюк вел себя до этого момента прилично, но кто его знает, что от него ждать… Держу на всякий случай ухо востро. – Ты кто вообще такой? – спрашиваю.

– А на кого я похож? – ухмыляется он в усы и поворачивается ко мне в пол оборота.

– Ну не знаю… на деда Мороза? Или нет… на деда Мазая!

Глюк фыркнул, – Ragazza stupida! Внимательней смотри!

– Рабиндранат Тагор? – спросила я наугад, глюк отрицательно мотнул головой.

– А если так, – старец как-то по-особому повернулся и свел свои кустистые брови в кучку.

– Замри! – воскликнула я, заметив, что-то отдаленно знакомое. – Точно! Василич, дедушка, что на лавочке сидит каждое утро!

Глюк совершенно издевательски покрутил у своего виска пальцем.

– Слушай, – обиделась я, – имей совесть, у меня побочка от антибиотиков, а он тут угадайку затеял…

– Леонардо я, да Винчи! – старец значительно поднял палец.

Я глупо захихикала, – А чего не Рафаэль?

Старец поджал губы и хищно прищурился, – Почему все сразу про этого выскочку из Урбино вспоминают?! Что он такого создал! А я… – дальше старец перешел на итальянский.

– Ну прости, – пошла я на попятный, – Ты самый гениальный, Рафаэлю до тебя далеко.

– Ну то-то же, – Леонардо довольно огладил бороду.

– И что же великий гений Возрождения забыл у меня в Ульянке?

– Вселяться будем.

– Ку-куда? – спросила я, оглядывая свою малогабаритную…

– В тебя, – в сердцах рубанул дед, и мне показалось, что он еще тихо добавил: «Дура!».

– Я согласия на то не давала! Почему в меня? И кто вам дал право меня же еще и оскорблять! Что более достойных не нашлось? Я готова уступить!

– Все сказала? – Леонардо терпеливо молчал, – А теперь меня послушай.

Он прочистил горло, расправил усы, – У нас там знаешь какой конкурс на вселение? Я столько лет ждал… Ты не понимаешь, как хочется опять ощутить радость творчества. Опять прикоснуться к девственно чистому холсту. У меня на тебя такие планы! Столько идей! Так что подбери нюни и давай скорее займемся делом!

Мне стало даже немного жаль Леонардо – я не художник ну ни на вот столечко.

– Лео, я же могу тебя так называть, может вселишься в кого другого, вот в моего бывшего хотя бы. Он художественную школу закончил, а я умею рисовать только две вещи – лошадку и телевизор.

– Бывший это Павел Приходько? Так в него как раз Рафаэль и вселяется. Но ничего, мы с тобой поставим на место этого урбинца. – Леонардо даже подмигнул мне.

– Ах так дело стоит! Значит в Пашку Рафаэль?! Тогда давай! А то этому балбесу все, а мне, как всегда, ничего! Давай Лео, что нужно делать? – я засучила рукава и подняла руки как хирург перед операцией.

– Ну что такое телевизор я не знаю, а вот лошадку ты мне изобрази. – попросил Леонардо.

Я положила листок на многострадальный том и нарисовала шариковой ручкой лошадку, как умею. А что, неплохо получилось, на мой взгляд.

Леонардо посмотрел и сам заржал, как конь. – Ой, не могу.

Он вытер слезы, катящиеся из глаз, – А почему у нее коленки вперед, а с задними ногами что у нее случилось? И почему хвост у этой лошадки, mi scusi, из задницы торчит?

– С лошадкой я понял, давай теперь второе, что ты там еще умеешь!

– Ну сам просил, – я взяла и пририсовала к лошадке еще и телек.

Леонардо уставился на этот рисунок, видимо ожидая продолжения.