Вообще, на её, Лизин, скоропалительный взгляд, Толик Узбеков был хорошим человеком. Девчонок своих не бил, не тиранил, относился к ним почти с братской любовью. Не то, что другие звери сексуальной эксплуатации женщин. Узбеков был просвещенным патроном. Он знал, что рабов надо держать в строгости, но истязать и калечить курочек, несущих золотые яйца, считал не разумным. Девочки понимали это и не наглели, не разбегались и не работали на стороне. Поддерживали самодисциплину и пестовали внутреннего редактора. Потому что знали, если Толик потеряет свое стадо, то ведь свято место пусто не бывает. Появится новый пастух, который, возможно, будет использовать кнут гораздо чаще, чем пряник.

К Лизе Толик Узбеков почему-то сразу проявил особую благосклонность. Впрочем, может, и не сразу, но проявил. Даже, казалось, он ухаживает за ней. Конечно, это все выдумки панельной романтики, типа того – проститутка нашла свое счастье. Просто, по-видимому, Толику Лиза нравилась как человек. А может, как неотесанная болванка, в смысле заготовка, из которой умелый мастер (о, сладкий яд тщеславия!) может выточить утонченную фигуру, этакую светскую блядь. Ну, блядь – не блядь, но гетеру. Которую будет не зазорно выпустить в высший финансовый свет.

В отличие от утонченно-интеллектуальной Светки, которая любила духовную и телесную пищу, привозимую с Востока, Толик был человеком простецким, где-то даже примитивным, как американец или итальянец. Не даром же он и кухню их любил.

Ему нравилось по выходным дням подъезжать к Лизиному скромному дому на своем шикарном спортивном «Феррари» ярко-желтого цвета, где было места только для двоих. Он вез раскрасневшуюся от счастья простушку в кино или зоопарк, а потом – в какое-нибудь маленькое кафе и угощал её там. Он ставил перед ней гамбургер, жареную картошку и стакан колы или пепси и молча смотрел, как она смущенно ест всю эту дрянь. Но для него-то, с полуголодного детства, выросшего на картошке, это была первоклассная жратва.

Однажды он подарил своей любимице обалденные часы фирмы Порше. Лайза была в восторге, часики – первый сорт! Хотя и не новые.

(Вообще-то часы подарил ей один сумасшедший иностранец, которого она эскортировала два дня. Но Лиза честно сдала в кассу и часы тоже. Все по понятиям. Просто Толик в тот день расщедрился).

Внутренний голос подсказывал ей, что не следует принимать подарки от людей подобного сорта, без серьезного душевного отклика со своей стороны. Но Толик успокоил, сказав, что это премия за хорошую работу с валютным контингентом.

Глава 3 ОЛИГАРХ ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

Моя прекрасная душа. Моя прекрасная душа.

Моя прекрасная душа.

(Бреду из редакции, 3-й час ночи.

Кругом проститутки.)

Василий Розанов.

Несмотря на критические дни, Лайза решила все-таки пойти сегодня на работу. Потому что допустила опасное накопление долгов, с которыми нужно срочно разделаться. Это подобно нарыву, если вовремя не предпримешь меры – исход может быть самым печальным. Во-первых, нужно было заплатить хозяйке за аренду. Иначе вылетишь из квартиры, как пробка, и прощай евроремонт. А во-вторых, она задолжала Толику Узбекову полторы штуки баксов. Конечно, можно вернуть долг из своего «Стабилизационного Фонда», но не хотелось делать этого из принципиальных соображений. Начнешь потакать себе – покатишься по наклонной плоскости. Запас он и есть Запас. Раз возьмешь, два возьмешь – глядь, а никакого запаса уже и нет. А ведь жить придется и тогда, когда состаришься. Поэтому, работай, пока молода.

Хотя Толик был не плохим парнем и справедливым пастухом, и не требовал немедленной уплаты, и даже делал некие туманные намеки на их с Лайзой совместное будущее, – тянуть с уплатой все же не следовало. Поскольку ритуальные слова с просьбой о брачном союзе еще не были произнесены, а стало быть, отношения у них оставались сугубо деловые. Профессиональные и личные дела несовместимы, как гений и злодейство, как меценат и спонсор. К тому же она понимала, что выходить замуж за своего сутенера – это дурной вкус. Все равно как соблазнять капустой козла, у которого свой огород.