Тётя Нина была в подавленном состоянии. Ей хотелось поделиться со мной тем, что камнем лежало у неё на душе. Она оставили свою работу, уселась на табуретку. Помедлила, собираясь начать свой грустное повествование.

– Пожар в их доме начался на первом этаже поздним утром. Вероятно, кто-то ушел на работу, а печку, как следует, не погасил. Люди со всего Моргородка бежали на пожар. Приделали шланг к колонке в их дворе, пустили воду. И к нашей колонке побежали с вёдрами. Да что толку от вёдер? – брызги просто. Жильцы, кто были дома, все выскочили. На втором этаже успели выбить в коридоре окно, чтобы выбрасывать вещи. Но куда там! Пламя очень быстро побежало по обшивке дома по всем стенам, ведь дерево за лето хорошо просохло. Думали, что в доме больше никого не осталось. Вдруг в оконном проёме на втором этаже появились Наташа с Гошей. Весь первый этаж был в огне, и пламя уже побежало выше по оконному переплёту.

Мать с сыном остановились. Наташа с её всегда застывшим лицом и Гоша, который, молча, держал мать за руку. Люди быстро растянули внизу одеяло. С риском для себя держали его довольно близко к горящим стенам и кричали: «Прыгайте, прыгайте!» А Наташа, словно оцепеневшая, стояла, не делая никаких движений. И Гошу держала за руку. Не поймешь, растерялась или что-то себе ещё думает. Огонь быстро продвигается всё выше.

Наш Николай взволнованно бегал внизу под самым горящим домом и кричал: «Наташка, бросай мне мальчишку, я поймаю! Бросай! Поймаю!»

Но они так и стояли, две фигуры, мать и сын, застывшие неподвижно в огненной раме. Оцепенело держась за руки. Люди не знали, что ещё можно сделать. И вдруг всё ка-ак рухнет! В несколько секунд весь второй этаж провалился в бушующее пламя. Огненные брёвна ка-ак сыпанулись вниз! Сразу: а-а-а-а- общий крик! А потом тишина, словно все онемели. Вот только что стояли перед нами мать и сын… И больше их нет… Только дикий хруст горящих брёвен…

Люди после говорили разное. Одни, что она испугалась до беспамятства. А другие, что она сама выбрала такое. И себе, и своему сыну… В одно мгновение у всех на глазах. Ведь могли спастись! Гоша так и держал мать за руку. Уж такая судьба! Наш Николай потом долго убивался, почему она не бросила ему мальчика. «Я бы поймал! Я бы не оставил ребёнка на произвол судьбы!»

Вот так, Ирина… Твоя мама не очень хотела, чтобы ты знала подробности. Но я думаю, ты у нас девочка серьёзная, ты поймёшь. Такая жизнь… Когда случается беда, люди собираются вместе, стараются помочь друг другу. А всё равно каждый так и остаётся сам по себе. Кроме Наташи и её сына все спаслись. Только домашнее барахло у всех выгорело подчистую.

Наш район в Совгавани назывался Моргородок – Морской городок. Состоял он из деревянных двухэтажных домов барачного типа.

Наша комната с дровяной печкой располагалась в торце коридора на втором этаже.

В соседней комнате проживала со своей ножной швейной машинкой тетя Нина. Ещё одну комнату занимал дядя Коля, который мне запомнился тем, что всегда ходил в ватных стеганых штанах и с обнаженным по пояс торсом.

В этом же коридоре нам позднее дали кладовку дополнительно как комнату. Одна стена в ней оставалась бревенчатой, всё помещение выкрасили голубой краской, и кладовка с крошечным окошком под потолком стала уютной комнатой. Дедушка Пётр Григорьевич со свойственным ему ироничным оптимизмом назвал эту каморку «литерка», и такое название закрепилось за помещением. Мои родители считали, что в жилищном вопросе у них всё замечательно!

В «литерке» имелась и печка. По случаю праздников «литерка» часто использовалась как кухня, где сообща лепили сотнями пельмени и пекли пироги.