Я посмотрел на Майки, сдерживая гнев. Я всё думал: «Что ты за сын такой, раз просишь мать делать подобное?!»

– Майки, ничем не могу помочь. Если меня поймают на перерасходе бытовых товаров, у меня будут неприятности.

– Пожалуйста, мужик! Мне нужно больше бумаги, чтобы обмотать нож! Только так засуну его себе в задницу, не изрезавшись.

– Ты что, спятил? Сумасшедший придурок. Если тебя поймают, нас обоих бросят в одиночку. Извини, чувак, этого не будет. Ты займёшься всем один, братец. Они поймают тебя, и тебе конец.

– Если у меня не будет ножа, чтобы защищаться, то в Клинтонской тюрьме, уверен, я протяну недолго.

– Извини, брат, не могу тебе помочь. Следи за «шестёркой»2, когда попадёшь туда.

– Что ещё за «шестёрка», Пит?

– Следи за тем, что у тебя творится за спиной, Майки.

На следующий день Майки уехал в Клинтонское пенитенциарное учреждение. Уходил он странной походкой, будто шёл на шпильках. Я прочитал «Отче наш» за моего юного друга.

Утром ко мне подошёл офицер Галлен.

– Пит, как стены в твоей камере? Они чистые или измазанные?

– Сказать по правде, они отвратительны.

– Хочешь сегодня покрасить свою камеру?

– Конечно, большое вам спасибо. Когда смогу всё сделать?

– Торресу сегодня доставят немного краски. Когда он придёт, помоги ему выгрузить её в шкаф, и можешь приступать.

Это был хороший день. Мне казалось, что я снова на свободе, хозяйничаю в своём доме. Запах краски приводил меня в чувство эйфории. В эти несколько часов я думал, что в конце туннеля есть-таки свет. К сожалению, он быстро погас, и я пуще прежнего осознал, что всё ещё нахожусь в заключении. Мечты о свободе длились всего пару мгновений, а затем возвращалась реальность.

Через несколько недель я заметил ещё одного новичка. Это был молодой темнокожий парень. Он ходил, опустив голову и стараясь не смотреть никому из местных в глаза. Некоторые из закоренелых сидельцев заулюлюкали:

– М-м, новых вкусных мальчиков подвезли!

– Пацан, тебе лучше подготовиться к любви!

Ещё один мерзавец крикнул:

– Сучка, я заберу твои кроссовки и всё, что только захочу!

Торрес на них прикрикнул:

– Ещё одно слово, горлопаны, и вы у меня сядете на неделю в карантин.

Все прочие в блоке начали кричать: «Заткнитесь, засранцы!» – и через минуту всё стихло. Будто в церкви.

Никто не прикасался к парню, пока он был в нашей тюрьме. Думаю, они действительно его жалели.

Как-то вечером за столом, где я ел, оказалось свободное место. Парень, как всегда смотря в пол, подошёл и спросил:

– Простите, это место занято?

– Нет, приятель, всё твоё. Присаживайся и наслаждайся дерьмом, которое они называют едой.

Именно тогда я мельком увидел его лицо. Никогда не видел таких ужасных шрамов. Я изо всех сил старался сохранять самообладание.

– Вы жилищный полицейский из Гарлема?

– Да, чёрт возьми. Но как ты узнал, где я работал?

– Я из «Домов Линкольна». Там я часто слышал рассказы о полицейском по кличке Бэтмен.

– Эй, малыш, держи это при себе и никогда меня здесь так не называй.

– Простите, сэр… Я Дешон. Приятно познакомиться.

– Я Пит, но многие парни здесь зовут меня Портер3.

– Это потому, что вы работаете носильщиком в этом блоке?

– Да, верно, приятель. Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать. Если смогу достать это для тебя, то сделаю.

– «Что-нибудь» – имеете в виду из внешнего мира?

– Слушай, приятель, здесь тебе не «Побег из Шоушенка». Могу принести тебе туалетную бумагу, бумажные полотенца или предметы гигиены.

– Я видел, как вы смотрели на моё лицо, – сказал Дешон, помолчав.

– Извини, приятель. Шрамы выглядят такими запущенными и воспалёнными.

– Да, знаю. Они запузырились, потому что я помазал их вазелином, когда они начали заживать. Стало хуже. Думаю, вам интересно, как у меня на лице вырезали доску для игры в крестики-нолики?