Волшебница явственно различала кружащиеся и извивающие, как ленты в воздухе, яркие отблески, каждый из которых, если задержать его чуть дольше, чем на секунду, мог многое рассказать об окружающем мире. Эти всплески вовсе не тревожили, каждый был ровным и абсолютно верным. Ни один из них не касался ее, просто сосуществовал рядом, как абсолютное множество иных, самых простых и невероятных, вещей в мире, замечать которые или игнорировать – лишь вопрос собственного желания.

В животе что-то булькнуло, жалобно заурчало, а потом стихло. Остатки утренней головной боли резко ударили по вискам. Дальше Ирис перестала ощущать свое тело, сливаясь с окружающей средой, воплощая совет из книги заклинаний, закинутой перед отъездом в ларец.

Робко солнечный свет пробирался все дальше вглубь острова, делая блеск снежинок удивительно нежным, а остров издалека и вовсе можно было принять за огромную гору из драгоценных самоцветов. После холода ночи тепло воспринималось долгожданной наградой.

Именно это тепло вернуло Ирис обратно в реальность. Она доверчиво задрала нос, улавливая, словно маленький зверек, приближение согревающих лучей и желая насладиться рассветом. Однако именно в этот момент Солнце будто отвернулось от этой части острова, чтобы волшебница наконец-то смогла в полную силу почувствовать искривленный поток, царапающий все вокруг и отпугивающий ежесекундно распадающимися частицами.

Волшебница резво вскочила со своего насеста и, произнеся заклинание, сделала поток видимым и осязаемым. Теперь он был похож на обычную растрепавшуюся нить грязно-серого цвета, опутавшую весь остров. Ирис боязливо провела ладонью над ним. Несомненно, в этой части острова находился его источник, но расходились нити гораздо дальше.

– Почему они не могли его распознать сами? – Девушка подставила под поток вторую ладонь, словно зажимая его. – Конечно, он появился здесь извне!

Волшебницу зазнобило от испуга: впервые один на один она осталась с чем-то настолько пугающим и непонятным. Все зависело только от нее.

– Эмеральд, почему ты сейчас в Балтинии? – в сердцах прошептала она. – Ты бы обязательно мне что-то подсказал… Или бы просто поддержал…

Девушка инстинктивно посмотрела на небо, очень ясное и светлое, под которым творились столь пугающие вещи.

– Создатель…

Накануне вечером девушке удалось убедить себя: в конце концов, проблема касается лишь самих драконов, не скрывающих своего призрения ко всему окружающему миру, поэтому ничего, кроме маленького краха собственных амбиций, ее не ожидает.

Ирис еще раз провела рукой над нитью, определяя исходное направление, и, стараясь вовсе отвлечься от каких-либо мыслей, побежала вперед. Теперь, когда серый блеск нити ясно улавливался, все остальное казалось пустяком: бесконечное утопание в сугробах, подворачивание ног, путающихся в полах шубы, капюшон, постоянно спадающий то на лицо, то на спину. Ветер дул в лицо. Из глаз потекли слезы, замерзающие на щеках и от этого покалывающие кожу.

Весь путь превратился в смазанное белесое пятно. Расстояние и время стали вынужденными и совершенно никчемными спутниками. Перед Ирис лишь была одна несменяемая картинка: казалось, она по-прежнему в восточной части острова и бежит на месте. Лишь осознание этого позволяло ей не впасть в истерику. Теперь стало понятно, почему считается, что людям нечего делать на Кирзаке, – это попросту банка, горлышко которой накрыли толстой тканью: пустота, имеющая четкие границы.

Ирис безумно хотелось остановиться, сбежать отсюда, если не с помощью волшебства, то наугад, хоть вплавь по Великому морю, но в который раз неуместная смесь любопытства с тщеславием напоминала о себе – может и в этом тоже был повинен драконий остров?